Эфемерия
(Не)счастливого Рождества
========== Часть 1 ==========
«Крепче сжав в руках большой кухонный нож, Вайпер сделала глубокий вдох и резко отворила дверь спальни. На первый взгляд, темная комната была пуста, но природное чутьё подсказывало, что…»
— Уэнсдэй! Ну Уэнсдэй! — Пагсли вваливается в ее комнату без стука, держа в руках набор для таксидермии, подаренный родителями накануне. — Твой писательский час давно закончился, помоги мне сделать новое чучело.
— И не подумаю, — Уэнсдэй не удостаивает брата даже взглядом, полностью сосредоточившись на блестящих клавишах печатной машинки. Сегодня она начала писать новую часть своего романа, и если для завершения первой главы придётся принести в жертву желания Пагсли или его самого, значит, так тому и быть.
— Ну пожалуйста, давай проведём время вместе, — канючит младший Аддамс и позволяет себе несусветную наглость — проходит вглубь комнаты и останавливается за спиной Уэнсдэй, заглядывая через ее плечо в наполовину напечатанный лист.
Всеми фибрами души она ненавидит чужое присутствие на своей территории, особенно — вне зоны видимости. Уэнсдэй стоит немалых усилий подавить желание швырнуть в него нож для бумаг.
— Или можем пойти наловить крыс и подсунуть кухарке под подушку, — с воодушевлением предлагает Пагсли. В другое время она, вероятно, сочла бы эту идею забавной, но сейчас, когда на кону стоит сцена встречи Вайпер с ее давним врагом, Уэнсдэй категорически не намерена отвлекаться.
— Только за последний год у нас уволилось восемь кухарок и шесть горничных. Мама с тебя три шкуры сдерет. И хотя я бы с удовольствием на это посмотрела, у меня есть более важные дела, — безапелляционно припечатывает Аддамс и, не желая продолжать разговор, вновь склоняется над печатной машинкой. Но Пагсли сдаваться не намерен.
— Знаю я твои дела… — недовольно бурчит он, легонько пиная носком ботинка ножку ее стула. — Постоянно сидишь в своей комнате, вчера даже не захотела смотреть с нами «Психо», а ведь это твой любимый фильм. Это ты из-за своего парня теперь такая?
И если прежде Уэнсдэй слушала нытьё младшего брата вполуха, то последняя фраза заставляет ее напрочь забыть о приключениях Вайпер. Она медленно поднимается из-за стола и поворачивается, скрестив руки на груди и смерив разом притихшего Пагсли ледяным взглядом.
— Что это ты такое городишь? — она произносит это спокойно, но в голосе звучит затаённая угроза, и младший Аддамс невольно делает несколько шагов назад.
— Да-да, я все знаю! — Пагсли пытается храбриться, но он как никто другой знает, насколько небезопасно злить сестру, а потому озирается на дверь, обдумывая пути отступления.
— Вещь, запри дверь, — командует Уэнсдэй.
Когда Пагсли слышит за спиной топот пальцев и щелчок замка, он вздрагивает и весь сжимается. Уэнсдэй пока не двигается с места, впившись в брата немигающим взглядом, но и этого оказывается достаточно, чтобы младший Аддамс начал трястись как осиновый лист. Его слабость и неумение держать себя в руках вызывают ещё большее раздражение. Удивительно, как ему вообще удалось дожить до двенадцатилетия.
— Ты, кажется, утверждал, будто что-то знаешь? — ядовито осведомляется Уэнсдэй, бросая мимолётный взгляд на стол в поисках подходящего оружия. К сожалению, из потенциально опасных предметов там только маленький нож для бумаг и тяжёлая статуэтка из муранского стекла. Аддамс бы предпочла как минимум дробитель колена, но, увы, придётся довольствоваться тем, что есть.
— Да, знаю… — брат прослеживает направление ее взгляда и, когда видит, что Уэнсдэй тянется за ножом, начинает испуганно тараторить. — Да у тебя на шее настоящие засосы! И я видел, что ты писала ему письмо через эту чёрную штуковину! И… и я расскажу все родителям, если ты меня тронешь!
Вот черт.
Она машинально поправляет высокий воротник платья, скрывая изрядно побледневшие следы губ и зубов. После отъезда из Невермора прошла уже неделя, но следы последней ночи, проведённой в комнате Ксавье, до сих пор не сошли. Заметив ее движение, Пагсли начинает довольно ухмыляться, и тем самым подписывает себе приговор.
— Вряд ли ты сможешь что-то рассказать, когда я отрежу твой длинный язык, — с этими словами Уэнсдэй точным движением швыряет нож в брата, но в последнюю секунду мелкий стервец ухитряется увернуться и подскочить к запертой двери. Очевидно, учеба в средней школе без покровительства старшей сестры отточила его рефлексы самообороны.
— Мама! Папа! Помогите, она опять! — истошно вопит Пагсли, дергая ручку с такой силой, словно от этого зависит его жизнь.