— Сейчас первый. — Глаза у него горели. — И все еще не верится. Вот мы здесь, в 1940 году, ищем епископский птичий пенек, утраченное сокровище, шедевр ушедшей эпохи…
— Вы, я так понимаю, пенек еще не видели?
— Не видел. Но он наверняка шедеврален. Ведь он перевернул всю жизнь пра-пра-прабабушки леди Шрапнелл.
— Да-да. А заодно и по нашим проехался.
— Эй! — позвал Каррадерс, стоявший на коленях в Капелле мануфактурщиков. — Тут что-то есть.
Он копал не по ходу взрывной волны, и сперва я вообще ничего не увидел, кроме беспорядочной груды обугленных бревен, но Каррадерс показывал куда-то в центр этого нагромождения.
— Вижу! — подал голос причетник. — Похоже на металл.
— Посвети фонариком, — велел Каррадерс новичку.
Тот, уже позабывший, как включать, повозился немного, а потом направил луч прямо Каррадерсу в лицо.
— Да не на меня! Туда!
Выхватив фонарик, он посветил на груду бревен, и в луче что-то блеснуло. У меня екнуло сердце.
— Разбираем бревна, — скомандовал я, и мы стали растаскивать груду.
— Все, вон оно, — сказал причетник, и Каррадерс с новичком выволокли находку из-под щебня.
Она была черной от копоти, вся покореженная, перекрученная, но я уже понял, что это. И причетник тоже.
— Ведро для песка… — пробормотал он и разрыдался.
Нет, у причетника перебросочной болезни точно взяться неоткуда, если только она вдруг не стала заразной. Однако симптомы налицо.
— Еще ночью оно было целым, — всхлипывал он в грязный от сажи платок. — А теперь?
— Мы его отчистим. — Каррадерс неловко погладил причетника по плечу. — Будет как новенькое!
Это вряд ли.
— Ручку оторвало начисто. — Причетник хлюпнул носом и громко высморкался. — Я сам наполнял его песком. Сам вешал у южного входа.
Южный вход находился в противоположном конце собора, от Капеллы мануфактурщиков его отделял целый неф с рядами массивных дубовых скамей.
— Мы найдем ручку, — пообещал Каррадерс (тоже, по-моему, опрометчиво), и они, преклонив колени, будто в молитве, принялись рыться в горелых досках.
Оставив их и новичка, который напряженно что-то высматривал под лестницей (видимо, кошек), я вернулся туда, где крыша обрушилась одним куском.
Застыв посреди центрального нефа, я мучительно соображал, где же теперь искать. Ведро пролетело на взрывной волне почти через ведь собор, окно Кузнечной капеллы взрыв вынес в противоположном направлении. А значит, епископский пенек может оказаться где угодно.
Ощутимо стемнело. По небу скользили лучи зенитных прожекторов, на севере полыхало зарево, не укрощенное еще пожарными постами с первого по семнадцатый, однако света оно не давало, да и луна куда-то скрылась.
Мы тут много не нароем, а на выходе из сети будет ждать леди Шрапнелл с вопросом, где нас носило и почему не найден епископский пенек. Придется нырять обратно или, что еще хуже, снова перебирать на барахолках кошмарные перочистки, полотенца и прихватки и ломать зубы о каменное печенье.
Может, остаться здесь? Запишусь добровольцем в армию, пусть пошлют в тихое, спокойное место — в Нормандию, например. Хотя нет, высадка союзных войск будет только в 1944 году. Тогда в Северную Африку. Эль-Аламейн.
Я отодвинул обугленный конец скамьи и перевернул лежавший под ней камень. Под ним открылись плиты пола, песчаник Капеллы красильщиков. Я уселся на обломок перекрытия.
Подбежавший Мистер Спивенс поскреб лапами плиту.
— Не старайся, малыш, — вздохнул я. — Его здесь нет.
Перед глазами поплыли бесконечные ряды перочисток — вот мой удел отныне. Мистер Спивенс, усевшись у моих ног, посмотрел сочувственно.
— Ты бы помог, будь это в твоих силах, да, дружище? Не зря собаку зовут лучшим другом человека. Верные и преданные, вы делите с нами горе и радость, учите нас истинной дружбе, которой мы, право слово, не заслуживаем. Вы соединили свою судьбу с нашей, вы всегда рядом, на поле брани и у домашнего очага, вы не покинете хозяина, даже если кругом царят хаос и разруха. О благородный пес, в тебе, как в зеркале, отражаются лучшие наши черты, черты идеального человека, не оскверненного войнами и тщеславием, не развращенного…
Тут меня выдернули обратно в Оксфорд и уложили в лечебницу, не дав даже потрепать пса за ухом.
Глава вторая
«Если бы некоторые не лезли, куда не следует, — пробурчала Герцогиня, — земля вращалась бы гораздо быстрее!»
Испанская инквизиция — Оксфорд, город дремлющих шпилей — Побег — Завязка — Вызволение — Развязка — Мертоновский стадион — Подслушивание — Разница между литературой и действительностью — Какая-то из нимф — Важная улика — Клептомания леди Уиндермир — Гениальное решение