— Видишь, сын мой? — Голос мудака нежен, его руки раскинуты в жесте мира. — Мы уедем отсюда вместе с Кортни, а ты останешься здесь. Один. — Теперь он улыбается. — Если только ты не предпочтешь, чтобы мы все остались здесь, вместе.
На мгновение я задумываюсь. Да поможет мне Бог, но я обдумываю это. Здесь нет хорошего результата. Либо она вернется с ними в ад, и я буду тем, кто позволил этому случиться, либо она умрет. И я буду тем, кто позволил этому случиться. Дерьмо.
— Видите ли, мистер Пирс, теперь мы находимся в совершенно ином положении. — Эммануил медленно приближается ко мне, шаг за шагом. — Надеюсь, вы понимаете всю серьезность вашего положения. Ее положения?
Я готов умереть за то, во что верю, но готов ли позволить женщине, которую люблю, умереть за то, во что я верю? Капля крови скатывается по лезвию, свисая с кончика. Если собираюсь это сделать, то только сейчас.
Эммануил встает между мной и парой мать-дочь и кладет руку на мой пистолет. Небольшое давление толкает ствол вниз и в сторону. Мое решение принято. Я не могу позволить, чтобы ее убили у меня на глазах. Я выживу — это гарантировано. Я был бы единственным ублюдком, уходящим из этого места, но я бы не хотел этого, не с женщиной, которую люблю, лежащей мертвой с перерезанным горлом ее собственной матерью. На самом деле, самка этого вида.
— Вот видишь, сестра Кортни? — Старый ублюдок торжествующе улыбается и отворачивается от меня. Он даже не потрудился сначала разоружить меня. Он принял мою оценку и знал, что я не сделаю ничего, чтобы убить Кортни. Да простит меня Бог. Нет, к черту все это. Мне нужно прощение Кортни, а не Бога.
— Есть ли что-нибудь, что ты хотела бы сказать мистеру Пирсу, сестра Кортни? Или, нет, извини, дочь Кортни. Возможно, я немного опережаю график, но всегда думал о тебе как о дочери. И скоро ты ею станешь.
— Не делай ему больно! — В голосе Кортни слышится отчаяние. — Пожалуйста, — умоляет она. — Пожалуйста! Я сделаю все, что угодно. Я буду лучшей женой, о какой только мог мечтать Иеремия, у меня будут его дети, я буду готовить, буду убирать... — Ее голос срывается, когда ее мать дергает ее голову в сторону за волосы, используя рычаги давления и боль, чтобы заставить мою любовь опуститься на колени на пол. У меня разрывается сердце, когда я слышу ее мольбы. Она этого не понимает. ЕЩЁ.
— Ты выполнишь свой долг перед мужем и сыновьями, — кричит Хизер дочери. — Ты сделаешь это, потому что это твой долг! Потому что это твое наказание! За грех Евы! Я боролась всю свою жизнь, чтобы преодолеть искушение греха Евы, и я помогу твоему мужу, когда он выполнит свой долг, чтобы очистить тебя от греха, шлюха! Вавилонская блудница не будет иметь никакого отношения к моему дому!
Там, где есть дыхание, есть надежда. По крайней мере, она будет жива. Пока она жива, она может сражаться. Она может сбежать. Даже если я умру, она сможет дожить до следующего дня.
— Ты хочешь, чтобы я пощадил его, дочь моя? — Эммануил печально качает головой. — Прости меня, дитя. Есть вещи, которые я не в силах исполнить. Мистер Пирс совершил великое зло в глазах Господа.
Глаза Кортни становятся огромными, когда она понимает.
Пистолет моего отца лежит мертвым грузом рядом со мной, бесполезный для меня. Я мог бы спасти себя, но жизнь Кортни для меня дороже, чем моя собственная. Все, что я сделаю, чтобы спасти себя, погубит ее. Краем глаза улавливаю движение. Лукас и Иеремия снова на ногах. У Иеремии снова бита, у Лукаса обрез двуствольного дробовика. Мое окно возможностей закрылось.
Эммануил достает из кармана рацию и быстро звонит, приказывая подогнать грузовик. Отдавая приказы, он лениво машет мне рукой, и Иеремия забирает у меня пистолет.
— Ты закончил, — шепчет он мне на ухо. Голос у него нечеткий, он шепелявит. Готово. Я, должно быть, выбил ему зубы.
Как ни странно, это меня радует. Надеюсь, его яйца в худшем состоянии.
Несмотря на все это, мы с Кортни не разрываем зрительный контакт. Красная линия на ее горле резко контрастирует с ее загорелой шеей, капельки выступают по всей длине пореза.
— Сестра Хизер? Если не возражаешь, пожалуйста, проводи мою будущую невестку к грузовику. — Эммануил наклоняется, чтобы поднять револьвер, и направляет его на меня. — Иеремия?
Торжествующий вид Иеремии немного портит распухшая губа и быстро чернеющий глаз. Я знаю, что у него не хватает нескольких зубов. Надеюсь, сломал ему челюсть. Он немного сгорбился. Может быть, я не так сильно ударил его по яйцам, как думал. Хизер и Иеремия хватают Кортни за руки, и Хизер все еще держит руку в волосах, но моя любовь поворачивается, чтобы не сводить с меня глаз. Я думаю, теперь она понимает.
— Я люблю тебя, — говорит Кортни. Мое сердце разрывается. Это последнее, что я могу ей сказать. Последнее воспоминание, которое у нее останется обо мне. Что, черт возьми, я должен сказать?
— Я знаю, — это все, что могу придумать, а потом она исчезла, выскользнула за дверь, ушла от меня. Навсегда.
Когда моя любовь покинула хижину, я остался наедине с Эммануилом и Лукасом.
— Ладно, придурок, — мой голос тверд. — Давай покончим с этим.
— Хм? — Кустистые белые брови вопросительно хмурятся, затем он смеется. — О, мистер Пирс. Вы меня неправильно поняли. Я не собираюсь тебя убивать.
— Ты собираешься заставить мужа-садиста сделать это здесь? — Все презрение, которое я могу выразить, вложено в эти слова. У меня никогда не будет шанса убить Лукаса самому. Это не самое большое сожаление в моей жизни, но определенно входит в список вещей, которые я хотел бы сделать.
— Ах, вы это видели? — Эммануил глубокомысленно кивает.
— В некотором смысле это упростит дело. Это обеспечивает основу, если хотите, с помощью которой вы можете достичь понимания.
— Верно. Потому что понимание сейчас так важно. — Я качаю головой. — Ты, должно быть, издеваешься надо мной. Это та часть, серьезно, где ты объясняешь свой коварный план, прежде чем убить меня?
— Вы ошибаетесь, мистер Пирс. Шон, если можно. — Он улыбается мне, но это скорее «от горя, чем от гнева».
— Позвольте мне прояснить: я не намерен, не желаю и не ожидаю, что вы умрете здесь сегодня.
— Так что, ты собираешься просто отпустить меня? Ты, черт возьми, серьезно?
— Твоя судьба будет в руках Господа. — Эммануил стискивает пальцы, слегка наклоняя голову. Глаза-бусинки сверкают под кустистыми белыми бровями. — В Его глазах вы поступили очень дурно, мистер Пирс. Вы украли Его собственность. Но не мне сегодня отнимать у вас жизнь.
— Почему? «Не убий»? — Мне следовало бы просто заткнуться, но, несмотря на это, мне любопытно.
— Заповедь Господа на самом деле не говорит «не убий», она говорит «не совершай убийства», если вы читали первоначальную формулировку. Это тонкое различие, но я уверен, что вы понимаете. Сам Господь время от времени повелевает убивать. — Он выжидающе смотрит на меня.
— О, конечно. Это вполне логично. — Нет, нет, это не так. Ты сошел с ума.
— Ты не представляешь угрозы ни для меня, ни для нас, сын мой. Если ты попытаешься вмешаться, остановить работу Господа и снова увезти ее, вам будет не так легко. Вы считали, что надежно спрятались, но мы нашли вас всего за двадцать четыре часа. Ты не можешь спрятаться от Его глаз, сын мой. Даже когда Адам и Ева пытались скрыть свой грех от Господа в Саду, вас всегда найдут.
— Да, — говорю я. — Мне было немного любопытно узнать об этом.
— Сестра Хизер в последнее время неважно себя чувствует, — поясняет Эммануил. — Она, скажем так, не была сама собой. Однако она заметно оправилась, услышав описание моим сыном синего полноприводного «Шевроле» с довольно громким двигателем. Хотя сначала мы предположили, что за рулем был ее бывший муж. Когда грузовик не был найден по месту жительства ее отца, сестра Хизер вспомнила об этом месте. Однако вы меня немного удивили. Господь предложил мне осторожный подход, чтобы мы не сталкивались с вами, пока у нас не будет какого-то рычага, с помощью которого мы сможем контролировать вас.