После ухода Гены Матушка стала какой-то странной. Не шутит, не смеется, избегает нас. Ни с кем не общается. Даже сейчас, когда мы собрались пойти в кино все вместе, ушла часом раньше, сказав, что будет ждать нас у кинотеатра.
Еще совсем недавно мы говорили с ней о том, как она будет работать на руднике, какую квартиру ей дадут, какие будут условия. Когда же я заговорила о нашей будущей жизни вчера. Матушка горько усмехнулась и сказала, что никто не даст ей никакой квартиры. Я стала убеждать ее, что Дамянов — человек слова и дела: если обещал — обязательно выполнит. Матушка вяло кивала головой и приговаривала: «Да-да, хорошо».
Да и не одна Матушка изменилась, Ани тоже. Часто я слышу, как она плачет ночами, а днем слова не скажет — все молчит. Я не думаю, что отъезд Гены так подействовал на Ани, хотя, конечно же, они были неразлучными. Скорее всего, причина в беременности. Все мы — я, Матушка, Ани — на девятом месяце. В таком положении только о родах и думаешь, а не о том, изменился ты или нет. Может быть, я тоже совсем другая стала, но не замечаю за собой этого.
Сейчас я, например, только о ребенке думаю, о том, как буду жить, когда выйду отсюда. Кина звонит мне постоянно. На днях сообщила, что получила очередную мою зарплату и накупила всяких тряпочек для ребенка — и пеленки, и распашонки, и коляску, и кроватку, и разные там пустышки, погремушки. Даже хотела прикупить кое-что для квартиры, но я сказала, что не надо. Выйду, тогда и займемся вместе благоустройством жилища. Кина сообщила также, что моя мать уже несколько раз приезжала к ней, интересовалась, возьму ли я ребенка, и попросила вызвать ее сразу, как только меня выпишут. Посмотрим, вызовем ли. Девчонки рассказывали, что в прошлом году одна молодая мамаша взяла своего ребенка, а ее родители отравили его.
Если Кина поможет на первых порах, будет просто чудесно. А если рядом останется и Матушка, вообще никаких проблем. Все хотят помочь Матушке, наши ребята тоже. Рассказали о ней Новосельскому, и он готов был прямо тут же приехать за ней, но ребята остановили. Матушка тоже поинтересовалась однажды, что он за человек и прочее. Я сказала ей правду, что работает как вол, но, что ни заработает, пропивает. Да и такое впечатление, что у него не все дома. Матушка выслушала меня, не проронив ни слова.
В последнее время я замечаю, что Ани и Матушка часто выходят ночами на балкон и долго стоят там. Спать, что ли, не могут, думают о чем-нибудь? Но о чем думать, если все уже решено: Матушка забирает ребенка, Ани оставляет. Ани помалкивает на этот счет, ничего не говорит — трудно ли, легко ли ей оставлять ребенка. А я, как только подумаю, в ужас прихожу: как это можно — оставить своего ребенка! А ведь в самом начале я тоже решила не брать его. Теперь же, когда думаю о том, что мой ребенок мог остаться один-одинешенек, стать куклой для чужих людей, мне становится страшно.
Сейчас я считаю, что самое большое счастье для меня — мой ребенок. Мне кажется, ни Жора, ни родители, ни поступление в институт не могут дать мне и сотой доли той радости, которую принесет ребенок. Я выросла в собственных глазах, мне иногда даже кажется, что я — важная персона — ну, например, директор какого-нибудь солидного предприятия, который отвечает за судьбы и жизни пяти тысяч подчиненных. И хотя я отвечаю за жизнь одного человечка, для меня она равна жизням пяти тысяч человек. Я очень горжусь тем, что буду матерью!
Уже сейчас готовлюсь к тому, чтобы защитить своего ребенка от злых языков. Пусть только кто-нибудь скажет ему что-нибудь — глаза выцарапаю! Мой ребенок будет гордым, мужественным. Именно таким я буду воспитывать его. А когда вырастет, я буду совсем еще молодая, и мы будем с ним друзьями.
Как-то в разговоре Лолов сказал мне, что сейчас на планете очень много молодых женщин, которые рожают внебрачных детей и воспитывают их сами, и общество, в котором они живут, воспринимает это нормально, и никто не называет их такими и сякими. Лолов сказал: есть женщины, которые совершенно сознательно решили родить себе детей, хотя у них нет законных мужей. Среди них одна профессорша, кинорежиссер, два врача и еще кто-то там.
— Вся Европа будет смеяться над нами, — сказал мне Лолов, — если узнает, что у нас в стране по этому поводу происходит настоящая Троянская война. Во время турецкого рабства патриархальность сослужила свою службу, болгары были сохранены как нация, но сейчас, в современной жизни, это дикость, и только.
Да, все мы взрослые люди, и не надо нас учить жить! Самое главное, на мой взгляд, — честен ли и благороден ли человек, а как он родился, как сам родил — это не суть важно. Разве кому-то легче оттого, что тот или иной подлец — з а к о н н о р о ж д е н н ы й? Как люди не могут до сих пор понять это?