— А вы, мисс Мак-Картри, неужели вы ничего не хотите пожертвовать нашей маленькой принцессе? — в гробовом молчании поставила вопрос ребром мисс Льюис.
— Сомнительно щедрое вознаграждение, — не поднимая глаз от работы, сухо ответила мисс Мак-Картри, — которое я получаю от Ее Величества за восьмичасовой рабочий день, не позволяет мне транжирить свои деньги на подарки всяким иностранным монархам!
— Любопытно, кого же это вы называете иностранными монархами? — отлично зная повадки Имоджин и желая позабавить коллег, решила продолжить игру Дженис. — Уж не Ее ли Величество королеву Елизавету Вторую?
— К чему это притворство, мисс Льюис? Будто вы не знаете, что ее семейство прибыло к нам с другого континента? И потом, с какой это, интересно, стати вы величаете ее Елизаветой Второй? Насколько мне известно, у вас никогда не было первой…
— Как это? А Елизавета Великая?
— Что-то не припоминаю… Разве что вы имеете в виду эту грязную шлюху, которая незаконно лишила Марию Стюарт сначала трона, а потом и жизни? Я вам откровенно скажу, Дженис Льюис, только англичане могли додуматься до того, чтобы посадить на трон чудовище, запятнавшее позором всю историю Англии!
Сценарий, в исполнение которого Имоджин неизменно позволяла себя вовлечь, был отработан раз и навсегда. После скандальной реплики присутствующие громко вскрикивали от негодования, а из соседнего кабинета туг же появлялся встревоженный Энерин Арчтафт.
— Что за шум! Что здесь происходит?
Всегда находился желающий довести до сведения начальства, что мисс Мак-Картри только что оскорбила Ее Величество королеву Англии, а в ее лице и все королевское семейство. Родом из Милфорда, Энерин Арчтафт был не только, как и положено истинному сыну Уэльса, напрочь лишен чувства юмора, но к тому же появился на свет ярко выраженным холериком. Он слыл ревностным служакой и, продвинувшись по службе исключительно благодаря собственному прилежанию и усердию, считал дерзким посягательством на свою профессиональную честь все, что хоть на миг отрывало его самого и подчиненных от работы. Поэтому он всей душой ненавидел Имоджин, постоянно сеявшую смуту в рядах сослуживцев и тем самым снижающую эффективность их трудовой деятельности. Арчтафт горел тайным желанием найти повод, чтобы раз и навсегда избавиться от возмутительницы спокойствия.
В тот день прерванная из-за внезапного шума работа над очередным досье повергла начальника отдела в сквернейшее расположение духа, и он поспешил сорвать зло на своем давнем неприятеле.
— Вы, кажется, хотели мне что-то сказать, мисс Мак-Картри? — поинтересовался он, решительной поступью направляясь к шотландке.
— Да нет, мистер Арчтафт, разве то, что была бы чрезвычайно признательна, если бы мне дали возможность спокойно заниматься своим делом. Позволю себе напомнить, что наше правительство платит мне за работу, а не за всякие посторонние разговоры, которые здесь упорно стараются навязать.
— Что вы себе позволяете, мисс Мак-Картри! — Арчтафт рванул пальцами ворот рубашки, будто тот вдруг стал ему очень тесен и грозил немедленным удушьем. — Я этого не потерплю!
— В таком случае, сэр, не смею вас больше задерживать! — парировала под приглушенные смешки аудитории шотландка.
— Остановитесь, мисс Мак-Картри! Я не намерен более выносить ваше наглое манкирование своими гражданскими обязанностями!
На что вконец разъяренная Имоджин, вскочив от негодования, завопила:
— Не хватало, чтобы какой-то полудикий валлиец объяснял мне, в чем заключаются мои гражданские обязанности!
Бедному Арчтафту было явно не по плечу состязаться в красноречии с неукротимой мисс Мак-Картри. Он зажмурил глаза и что-то забормотал, моля Всевышнего дать ему силы сдержаться и не наброситься на бунтарку с кулаками.
— Ваше счастье, мисс Мак-Картри, что вы не мужчина! — сдавленным голосом пробормотал он.
— Глядя на вас, мистер Арчтафт, я радуюсь этому вдвойне!
Вредная Дженис до времени не вмешивалась, поджидая, пока страсти не накалятся до предела. Теперь она подошла к мисс Мак-Картри и, нежно взяв ее за руку, прощебетала то, что целыми днями повторялось в кулуарах и кабинетах административной службы Адмиралтейства:
— Не сердитесь, Имоджин!
Затем, повернувшись к начальнику отдела, с улыбкой проговорила:
— Думаю, мистер Арчтафт, вы просто неправильно поняли друг друга.
Энерин давно мечтал, чтобы Дженис стала его женой, и потому, не посмев перечить, покорно ретировался к себе в кабинет, бормоча под нос ругательства. Дженис вернулась на свое место, и в комнате вновь воцарился порядок — увы, на время, поскольку там, где находилась шотландка, спокойствие всегда оказывалось недолговечным.