Рирад стал глазами восстания, похитителем вражеских тайн. Для чужаков он был почти своим, но все же в запретные хранилища и кабинеты пробирался лишь в застывшем времени. Научился оставаться там подолгу, двигался медленно, дышал осторожно и почти не обжигался. Но время оставляло следы, – он выглядел старше своих лет. Каждый раз при встрече Янха вздыхал и говорил: «Ты слишком много работаешь».
Рирад не мог вернуться в горы, но теперь до него доходили вести. Грустные – о смерти деда. И радостные – о матери. Она была жива и здорова, верила в него и велела не отступать. Я увижу ее, говорил себе Рирад. Этот день все ближе.
Дважды в год, весной и осенью, Рирад гостил у приемного отца. Митфа все еще жил там, хоть и вырос, поступил на службу в управу и собирался жениться. Рирад старался не задерживаться больше, чем на пару дней.
– Уже завтра уезжаешь? – спросил Митфа.
Они шли по берегу озера, гуляли бесцельно. Было еще по-летнему тепло, хоть деревья и пожелтели, а трава пожухла. Солнце то пряталось за облаками, то выныривало, вспыхивало на чистой глади вдалеке, золотило разводы ряски.
Топь расползлась, захватила уже половину озера. Мошкара вилась над водой, вскрикивали болотные птицы, каждый порыв ветра обдавал дурманящим густым запахом. И клубился туман.
Как и давным-давно он полз над водой – призрачный, мертвенно-синеватый. То светлел, открывая дорогу, то смыкался волнами мглы. Но в детстве Рирад видел лишь одну тропу, теперь же их было множество. Они тянулись с разных берегов, перехлестывались, дрожали. Хийя не терял времени даром. Сплел целую сеть.
На одной из дорог Рираду померещились три тени: маленькие и быстрые, они бежали мимо межевых столбов, спешили к Отшельнику. Показались на миг и исчезли в потоках тумана.
Рирад обернулся к Митфе и в который раз подивился, как быстро тот вырос, раздался в плечах и растерял былой пыл. Еще пару лет назад торопил бы с ответом, а теперь терпеливо ждал, улыбался снисходительно. И не замечал колдовских троп.
– Помнишь, мы ходили туда? – Рирад кивком указал на озеро. – К Отшельнику?
– Конечно! – Митфа засмеялся. – Настоящее приключение. Допрыгали до островка на болоте, встретили там какого-то бездомного и решили, что он колдун. Вроде не совсем мелкие были, а верили в такую ерунду.
Мысли разлетелись, Рирад не мог подобрать слов для ответа. Ладно бы Митфа просто забыл – у здешних людей короткая память. Но он извратил, переиначил то, что случилось! Неужели лишь в детстве чужаки видят ясно, не боятся правды?
– Но он тебе совет, – проговорил наконец Рирад.
Митфа отмахнулся.
– Совет, тоже мне! Мы и сами могли бы догадаться, где искать записи. Так ты завтра едешь? Пойдем тогда домой.
Он продолжил говорить: о гостях, которых пригласил Янха, о своей невесте и ее родственниках, все они придут сегодня на ужин, нельзя задерживаться.
– Ты иди, – сказал Рирад. – Я тут поброжу еще немного.
Выждал, пока Митфа скроется из вида, и потянул время на себя.
Замерла полегшая от порыва ветра осока, птичьи крики превратились в бесконечный, надрывный стон. Воздух стал плотным, и чудилось, что к запахам можно прикоснуться, собрать охапку самых чистых, самых горьких.
Рирад шагнул на ближайшую тропу.
Она была тверже прежнего. Угловатая гранитная брусчатка отливала красным, а межевые столбы походили на осколки гор. Туман не застыл вместе со временем – стелился вдоль дороги, то и дело обволакивал руки, касался прохладой. Путь до острова оказался недолгим.
Руины не растрескались, не обвалились за прошедшие годы, и все также зиял пролом в стене. Но деревья внутри возмужали, узловатые корни вздыбили пол, а ветви сплелись теснее, за их аркой было темно. Оттуда тек долгий свинцовый гул.
– Ты вернулся! – воскликнул девичий голос. Летящий и звонкий, невозможный в застывшем времени. – Как хорошо! Почти никто не возвращается!
Рирад обернулся. У стены стояла девушка.
Она так изменилась! Стала смуглой – почти как он сам, – а волосы посветлели и лежали теперь тугими косицами. С широких рукавов свисали пестрые шнуры. Только глаза у нее остались прежними, туманными и далекими.