— Ну как же! — я с подозрением покосилась на босса. Он что, в отместку тоже решил надо мной подшутить? — Всем новичкам нужно вас разыгрывать, а иначе вы решите, что они не креативны. И вообще…
— Ах, эта традиция! — вдруг вспомнил Вячеслав Павлович. — Ну, конечно, как я мог о ней забыть. Это просто у нас давно не было новичков. Вот и запамятовал. Хорошая традиция, прекрасная!
Что-то в его тоне подсказывало мне, что на самом деле он так не считает.
— Замечательно, что у нас в коллективе такая отличная преемственность поколений. Вот скажите, кто вам напомнил про эту… традицию? Кто, так сказать, ввел в курс дела?
— Ребята… журналисты… Андрей, кажется. Ну, такой, темненький, с бородой. И Витя. Тоже темненький, но без бороды, зато в очках. Ну, круглых таких. Как у Гарри Поттера.
— Гарри Поттера… — пробормотал Вячеслав Павлович и с чувством пожал мои ладошки, которые я сложила на столе как примерная ученица. — Спасибо вам, Вероника! Вы пейте кофе, пейте. Пока не остыл. Не бойтесь, он не отравлен.
После такого заявления я решила, что к кофе точно не прикоснусь.
Босс подошел к телефону, набрал номер и, не здороваясь, спросил:
— Там Терентьев и Сургучев на месте? Отлично! Пусть зайдут ко мне. Я этим чудесным креативным ребятам премию выпишу.
И тут до меня дошло. Не будет никакой премии! Нет никакой традиции! Терентьев и Сургучев просто разыграли меня! А я… А я только что наябедничала на них руководству. Хорошее начало на новом месте. Отличная попытка узнать всю кухню изнутри, влиться в дружный коллектив и когда-нибудь, может быть, самой стать одной из них. Да уж… Теперь-то журналистская братия с радостью раскроет мне свои объятия, можно не сомневаться.
— Вы их накажете? — расстроенно спросила я.
— Что вы! Разве я могу? Наоборот, для таких креативных и чтущих традиции ребят у меня найдется масса достойных заданий… — синие глаза недобро блеснули.
Ясно. Накажет.
— А что делать мне? — окончательно растерялась я.
— Работать, Вероника, работать, — ответил босс.
— И вы папе не расскажете? — вырвалось то, о чем я на самом деле думала все это время.
Вячеслав Павлович внимательно посмотрел на меня и усмехнулся:
— Вообще-то я принимаю на работу совершеннолетних людей и не имею привычки жаловаться на них родителям.
Гора с плеч. Все остальное я уж как-нибудь переживу. Да и будет ли это «остальное»? Кажется, босс разобрался в ситуации и понял, что я тоже в некотором роде жертва. Я уже собиралась с легкой душой развернуться и отправиться за свой стол, когда он меня остановил.
— Это как ваш руководитель. Но лично мне вы за вчерашнее остались должны.
— Что должна? — прошептала я, удивляясь тому, каким тонким и тихим стал мой голос.
— Пока еще не решил, — ответил он, — но придумаю.
И это «придумаю» мне совершенно не понравилось. Я вышла из его кабинета на подкашивающихся ногах и рухнула в кресло.
Но мне тут же пришлось собраться и придать лицу деловое секретарское выражение. На пороге появились те самые ребята, что довели до меня важную информацию о местных традициях. Вид у Терентьева и Сургучева (уж не знаю, кто из них кто) был бледный и встревоженный, как у двух нашкодивших котов при виде хозяйской тапки. Четыре глаза вопросительно уставились на меня, и я быстро отвела взгляд.
4
В кабинете начальника какое-то время стояла подозрительная тишина. Я успела нервно изгрызть колпачок ручки, когда дверь, наконец, распахнулась, и в приемную вывалилась мрачная парочка. Выписанная премия явно пришлась им не по вкусу.
Терентьев и Сургучев молча просочились в коридор, одарив меня двумя синхронными кислыми взглядами, будто я была во всем виновата. Хотя с их точки зрения, наверное, так все и выглядело. Видимо, эти ребята были не слишком высокого мнения о моей креативности и ожидали, что я ограничусь какой-нибудь ерундой вроде солёного пирожного или мела на стуле. Но я превзошла все, что только можно превзойти.
Ну и ладно, впредь будут осторожнее и с новичками, и «традициями». Куда больше меня сейчас волновало другое.
Многозначительно сказанное: «Но лично мне вы должны» — могло включать в себя что угодно, и масштабы этого «чего угодно» я сейчас пыталась прикинуть.
Что он от меня потребует? Чересчур богатое воображение тут же нарисовало картинку, от которой стало жарко. Я покраснела и воровато покосилась по сторонам, словно мои мысли мог кто-то подслушать. Щеки пылали так, будто у меня поднялась температура. Вот придет же эдакая чушь в голову, а? Ну не может же он, в самом деле, предложить мне что-нибудь… хм… подобное. В конце концов, они давным-давно знакомы с отцом, и сюда меня устроили по папиной просьбе. А потому последнее, чего мне можно ожидать, так это того, о чем я только что подумала.