-Нелли? Это кто?– разглядывая Бахромцева, спросила мать. -Он нетрезв?
-Потом расскажу. Расстилай ковер. –она отпустила Бахромцева и он тут же начал сползать по стволу дерева на землю.
-Теперь ты мой! –приговаривала Тимофеева, заворачивая послушное тело бывшего комсомольского лидера в плотный синтетический ковер и обматывая снаружи пеньковой веревкой.
-Он без сознания, Нелличка. Вызвать нашего врача?
-Ни в коем случае, мама! Даже Соломон Ильич не должен знать. Никто ничего не должен знать. У меня есть план.
-Понятно, доченька. Нема как могила.
При слове могила мать и дочь зловеще улыбнулись.
-Упаковала! –Тимофеева похлопала рукой по свернутому в цилиндр ковру с Бахромцовым внутри. -Мы его сейчас отвезем на дачу.
-В погреб запрем?
-Да, мамочка. В погребок наш спрячем. У нас машина на ходу?
-Сегодня полный бак заправила. До дачи хватит. Едем прямо сейчас?
-А что тянуть, мама? Пока его родственники не спохватились, нельзя терять ни секунды.
Дочь и мать Тимофеевы работали умело и слаженно. Они положили себе на плечи скрученный в трубочку ковер и направились пешком в гараж. Когда они спускались по ступенькам перехода из сквера на аллею, тело Бахромцева едва не выскользнуло наружу. В салоне «Жигулей» им пришлось согнуть свернутый в трубку ковер почти под прямым углом, чтобы запихнуть его вовнутрь. Но дальше все прошло как по маслу. Через час они благополучно добрались до дачи.
Бахромцев ничего не слышал и не соображал. Он был бесчувственен как одна из тех сарделек, которыми пообедал в гостях у Захара Глебовича.
Захар Глебович Дерюгин сказал неправду своей дочери Юлии. Бахромцев пришел на назначенную им встречу. Только не в горком пришел, а к нему домой, в гости.
Захар Глебович хорошо запомнил рассказанное Никифоровым про похождения зятя. И решил он собственноручно хорошенько наказать Бахромцева за унижения его любимой дочери, и за страдания, причиненные ей. Дерюгин спросил совета у своего знакомого, работающего в засекреченном НИИ.
-Есть у меня пара доз нового экспериментального вещества. Удалось вынести. Превращает человека в бесчувственный кусок мяса.
-Надолго? –спросил Дерюгин.
-На всю оставшуюся жизнь, если это существование можно будет назвать жизнью.
-А как на счет следов в организме? Если начнут искать?
-Ничего не найдут. Следов не оставляет.
-Спасибо, Кузьмич. То, что мне надо. Как ввести в организм?
-Лучше с едой. Можно в воде растворить. Но с едой надежнее. Только не мешай с алкоголем.
Если бы Мельникову кто-нибудь рассказали об этом, он точно не поверил бы.
Зазвонил телефон.
-Это Паша. –услышал Мельников. –Юле плохо. Кровотечение. Я хотел вызвать обычную скорую, но Юля позвонила родителям и те прислали свою машину.
-Какое кровотечение? Откуда? –не понял Мельников.
-Оттуда.
-Не понял. Она там? Дай мне её.
-Говорю тебе, её только что увезла скорая помощь. Я даже не знаю куда. Наверное в спецбольницу. Мне на работу надо идти. Она тебе позвонит. Наверное. А лучше сам позвони её родителям, узнай адрес больницы и поезжай туда.
Но Мельников звонить никуда не стал и сосредоточенно проработал до обеда, выполнив намеченное. И только когда он направился на обед в «Прагу», его позвали к телефону.
-У меня диагностировали выкидыш. –с ходу сообщила Юля.
-Что? -Мельников не понял о чем речь.
На жаргоне «выкидышем» называли дефицит, неожиданно появившейся на прилавках магазина.
-Я не беременна. –сказала Юля. -Правда здорово? И аборт не надо делать и Вадим не нужен. Я свободна!
-Как ты себя физически чувствуешь?
-Слабость ощущается, но меня откармливают. Телефон в палате. Та же больница, но на другом этаже. Врач идет. Я тебе перезвоню.
После обеда Юля звонила ещё раз пять и Мельников решился спросить её о колготках.
-Запросто. Сколько нужно?
-А сколько можешь?
-Сколько нужно, столько и смогу. Не сто, конечно. Пар двадцать у меня дома в комоде найдется.
-Новых?
-Нет, ношенных и штопанных. Конечно новых.
-Отлично. Почем?
-В каком смысле? Мне их мама их Франции пачками привозит. Тебе когда нужно? Меня только завтра выписывают.
Но когда Мельников вернулся вечером домой, в дверях его встретила Юля. В руке она держала пластиковый пакет с коричневым контуром Эйфелевой башни, нарисованным лихим росчерком пера. Борзов «работал» на кухне.
-Ничего, что я сделала дубликат ключей от твоей квартиры? –спросила Юля.
Они обнялись и расцеловались.
-Убежала из больницы?
-Ага. Надоело там. Я ведь здорова. Скучал? Или некогда было? Держи. –она протянула Мельникову серебристый пакет. –Ровно двадцать пар.