-Тебе не жаль уходить отсюда? Столько всего тут было!
-По-человечески жаль. Мы врастаем нервами в коллектив. Люди становятся родными. Даже если дрязги, даже если ссоры. Потому что другой жизни мы не знаем. Но она есть, та, другая новая, неизвестная жизнь! А тут? Что нас тут ждет? Слышал, у КАСа инсульт? Вроде парализовало его. Вот и с нами так же будет. Текучка, отсутствие перспектив…
-У Кожелева инсульт?
-Ты не слышал? Говорят всё. Кранты ему. При смерти. Переволновался, говорят. Давление подскочило. Он хронический гипертоник. Я-то думал у него морда красная от алкоголя. А мы с тобой, наивные дураки, на него горбатились, выслуживались, старались за анкету. А он, гад, ласты склеил.
-Постой! Как инсульт? -Мельников бросил чертежи с секретной папкой на стол и побежал к Точилиной.
Её на месте не было. В холле он увидел как Виолетта Юрьевна прикнопивает на доску объявлений лист ватмана. Мельников поспешил в холл, уже зная, что написано на этом ватмане. Борзов шел за ним. В холле уже скопилось сотрудники.
-Умер. – сказал Борзов, читая некролог. -Как бы там ни было, жаль человека.
Из отдела кадров вышла Точилина.
-Вот горе-то! В расцвете сил! Молодой ещё мужчина! –громким надрывным голосом со скорбным бледным лицом буквально взвыла она. -Он был настоящим коммунистом, не жалевшим себя во имя общего дела. И сгорел на работе. Светлая память о товарище Кожелеве навсегда останется в наших сердцах.
Все повернули головы в её сторону.
-Игнат. –Точилина взяла Мельникова под локоть и отвела в сторону. –Раз такая благоприятная трагическая развязка, то товарищу Дерюгину я сообщу лично. Надо срочно организовывать перевыборное собрание. Институт ни секунды не может оставаться без парторга Я сейчас лечу в горком. Надо согласовать кандидатуры на место Кожелева. Так что я сегодня на работу уже не вернусь. И на обед в «Прагу» не пойду. Так что место свободно. Пригласи кого-нибудь. Тебе ясно, что чертить?
-Да, всё понятно.
-Тогда за работу, Стаханов. Вперед к светлому будущему! . –Точилина коротко, но сильно, сжала его предплечье и метнулась к выходу.
Мельников вернулся на рабочее место и прикнопил к чертежной доске очередной чистый лист ватмана. Он работал до обеда На обед в «Прагу»он сходили с Пашей, которого пропустили вместо Точилиной.
От обеденного перерыва оставалось 20 минут и они пошли прогуляться вокруг институтского здания.
-Смотри, некролог сняли. –сказал Борзов.
Доска объявлений была видна через окно. И некролога на ней действительно уже не было.
-Почему?
Вахтер Гена стоял у входа в институт, курил и противно ухмылялся. Спрашивать его не хотелось.
-Да черт с ним! –сказал Борзов. –Потом узнаем. Погуляем лучше. Посмотри вокруг! Словно две жизни. У нас, в институте одна, а тут на природе, на улице, совсем другая. Тут весна, а у нас всё одно и тоже унылое несменяемое бессезонье. Поэтому я ухожу в райком с превеликим удовольствием. Я люблю работать с людьми. Люблю жизнь, а тут –тоска смертная, болото непроходимое. Только мрут один за одним. Помнишь, я тебе говорил, что в партию надо идти, чтобы её изнутри к лучшему изменить. Так вот. Моя должность завотделом агитации и пропаганды – первый шаг на этом пути. У меня четкий план, что я на новом месте собираюсь делать. Я буду …
Но Паша не успел рассказать, что он намерен делать, чтобы изменить жизнь к лучшему. Завернув за угол институтского здания, они столкнулись нос к носу с КАСом.
-Здравствуйте, товарищи. –поздоровался Кожелев.
Рукопожатие у него было вполне земное, крепкое, как всегда. Впрочем его лицо казалось непривычно бледным. Красный цвет куда-то исчез, будто его смыли водой.
-Игнат, ты разобрал то, что я тебе написал? Я надеюсь на твоё выступление. Мне стало известно, что против меня готовится провокация. Так что постарайся. А Вы, Борзов, тоже могли бы поддержать меня на собрании. У меня вчера давление подскочило, когда я увидел объявление, где будут якобы обсуждать мой моральный облик. Они будет обсуждать меня! Самоуправство! Назначили собрание через мою голову. Это нарушение устава партячейки. Кто этим занимается? Не слышали? Я сейчас на больничном. На неделю врачи домашний решим прописали. Дали лекарства, сделали укол. Давление вроде сбили. Вышел прогуляться. Вы же знаете, я тут в соседнем доме живу. Врачи запретили волноваться, но как я могу не волноваться? Сегодня всё равно приду на собрание. Что вы так смотрите на меня?
-Анатолий Степанович. Партсобрание отменили. –сказал Мельников. -Сегодня партсобрания не будет.
-Как отменили? По какой причине?
-Вы не поверите, но по причине Вашей… -Мельников замялся.