-Представь. Я уже не побегу завтра раннем утром, дрожа от страха, что опоздаю на работу и не встану уже никогда за чертову чертежную доску. И всё это благодаря тебе. Спасибо, Игнат, тебе ещё раз, что уступил своё место.
-Ладно. Я понял. Про Юлю не забудь.
-Кто у неё родители? Я к тому, что мы ведь поздно вернемся. Не будет скандала с их стороны?
-Она живет отдельно. Пока.
-Я тебе позвоню завтра на работу с утра, часиков этак в одиннадцать.
-Хорошо.
-Я правильно поступил. –думал Мельников по дороге к ближайшему метро. –Секс у нас с Юлей сегодня уже состоялся, а второй раз за вечер я не потяну. Юля меня поймет. Она потом расскажет, о чем там говорили. Но рисковать с Никодимом не стоит. Кто знает, что у него на уме и что это за кружок такой. И почему у него два имени? Кто он, Никодим или Валерий? Бескудников или Шмелев? Надо было у Юли попросить пару талонов на такси. Сейчас бы мигом домчался до дому.
Мельников вошел в вагон метро и по привычке уперся лбом в холодное стекло двери с надписью «НЕ СЛОН!». Он смотрел на проносящиеся мимо серые подземные конструкции подземного туннеля и ему начало казаться, что зря он убежал. Что испугался не пойми кого и чего. Что смалодушничал. А Юля, когда узнает, разочаруется в нем. Он даже подумал, а не вернуться ли?
Из дома он сразу позвонил Юле, подумав, что она может быть тоже ушла. Трубку не брали. Мельников лег спать, поставив телефон у изголовья, чтобы проснуться, если позвонят. Но никто не позвонил.
На следующий день в институте до одиннадцати ему тоже никто не звонил. И после одиннадцати не звонили. Хотя Борзов обещал ровно в одиннадцать.
Этот день вообще казался каким-то странным. Даже Точилиной не было на месте. Она появилась только к половине двенадцатого. Выглядела Точилина потрясающе. Как кинозвезда.
- Сегодня к часу дня приедут телевизионщики брать интервью, а у тебя непрезентабельный вид.
-Я не знал, что сегодня.
-Я сама только утром узнала. Надела всё самое лучшее и помчалась в парикмахерскую. Я тебе позвонила, но ты наверное уже выехал на работу. Давай что-нибудь придумаем с твоей внешностью. Могу отпустить тебя домой. Я помню у тебя был такой синий строгий костюм. Лицо я тебе подгримирую, хотя синяков уже и не видно. Вообщем, отложи чертежи и приведи себя в порядок. Времени тебе до без пятнадцати час. В час приедут журналисты. Сейчас я тебе напишу служебную записку. Отнесешь её в отдел кадров, чтобы выписали пропуск «по производственной необходимости». Иначе вахтер не выпустит. Просто сумасшедший мужик. Охраняет входную дверь как государственную границу.
Мельников сразу вспомнил про костюмы Бахромцова, которые он недавно примерял у Юли. Один из тех костюмов был бы в самый раз.
-Времени уже почти полдень. Определенно уже проснулась. –подумал он и набрал Юлин номер.
Трубку не брали.
-Странно. –подумал Мельников, вспомнив слова Борзова, что Юля в его вкусе. –Как бы он её не распробовал.
-Игнат! Подойди. –позвала Точилина.
Она отдала служебную записку, он отнес её в отдел кадров, получил пропуск и поехал домой переодеваться.
Из дома он снова позвонил Юле и снова никто не ответил.
-Куда она пропала? -Мельников начал волноваться.
Он позвонил Борзову домой. Паша жил попеременно то с родителями, то у одного из своих многочисленных приятелей в трехкомнатной квартире, когда родители того уезжали в командировки. Пару месяцев Борзов жил и у Мельникова.
-Паши нет. -ответила его бабушка. –Он сейчас у Николаева живет. А кто спрашивает?
Мельников назвался.
-Игнат! Сто лет тебя не видела. Как у тебя дела?
Мельников вкратце рассказал и постарался поскорее закруглить беседу. Затем он позвонил Николаеву, но и там трубку не брали.
-Тревожно. –подумал Мельников, и пошел искать в платяном шкафу синий костюм, который нравился Точилиной.
Через сорок минут он уже стоял перед Точилиной и она подгримировывала ему лицо.
-Быстро ты слетал домой. Что говорить на камеру знаешь? –спросила она, не прекращая наносить грим.
-Примерно знаю.
Ровно в час, когда почти все сотрудники были на обеденном перерыве, появились телевизионщики. Удивительно быстро они расставили свет и режиссер объяснил, как они станут снимать.
-Никакой самодеятельности. Никакого народного творчества. -режиссер документального кино сразу отмел все предложения Мельникова.
А Игнат хотел, чтобы сняли так. Он вбегает в зал, сбрасывая на ходу пальто с кепкой, кидается за чертежную доску и на ускоренной съемке чертит и чертит, срывая с доски готовые ватман за ватманом. И рядом с его рабочем местом быстро вырастает гора готовых чертежей. В конце на весь экран появляются слова, выкрашенные красным цветом: «Стаханов наших дней!».