Мельников и Юля что-то поели и присоединились к танцующим. Пожалуй они были единственные трезвые в этой беснующейся толпе. Они подпрыгивали выше всех и как-то незаметно очутились у самой эстрады. Мельников делал Макрецкому знаки, но тот его не замечал, словно не узнавал. Вид у Макрецкого был устрашающий. Выпученные глаза, потное бледное лицо, какие-то обезьяньи движения. Время от времени он подбегал к микрофону и что-то истошно орал в зал, словно лозунги на партсобрании, но только не на русском языке. В конце первой двадцатиминутки Мельников обратил внимание, что джинсы на Макрецком подозрительно чернеют.
-Фу! –поморщился Мельников.
Музыканты ушли на перерыв, стало относительно тихо, народ успокоился и рассосредоточился по столикам.
-Я напрыгалась и устала. Душновато тут. –сказала Юля, когда они вернулись к своему столу.
И тут Мельников заметил вдову Кожелева, Светлану Семеновну и институтского вахтера Гену.
-Бросил вверенный ему объект? Запер институт на ключ и прибежал гульнуть на халяву?
На Светлану Семеновну и вахтера Гену трудно было не обратить внимания. Они как будто прилипли друг к другу и продолжали медленно покачиваться без музыки. Длинные руки вахтера как две веревки овивали пышное тело вдовы почти в два оборота.
Внезапно появился Борзов с чемоданом в руке. На него никто не обратил внимания. Народ был пьян и весел.
-Привет Юля! –поздоровался Паша, ставя чемодан на полон. -Какими судьбами? Знала покойного Кожелева?
-Нет, Паша, я не знала вашего Кожелева. Просто сегодня выдался таёжный… тяжелый день. Я сегодня с мужем развелась. Тяжелое мероприятие. Остался неприятный осадок. Игнат пригласил развеяться.
-На поминки? Развеяться? –Паша взял стул с соседнего стола и присел, зажав чемодан между ног.
-Тут уже никто не помнит, зачем пришел. Посмотри на гостей. Веселятся как на свадьбе. –сказал Мельников. - Особенно вдова. Набралась и лижется с вахтером. Думает, их не видят. Какая гадость! Позор! Она скорбеть должна по мужу, а не.… Ну, ты только посмотри! Бесстыдство!
-Да, неприятно. –согласилась Юля и отвернулась.
-Простая грубая баба. И что КАС в ней нашел? –Паша прищурившись, разглядывал вдову. -И фигура так себе, толстовата. Как деревенская доярка. Интересно, с вахтером она сейчас познакомилась или раньше его знала?
-Да, интересный вопрос. Если знала раньше, то это подозрительно. Если только что познакомилась – омерзительно. –сказал Мельников. - Я думаю, они друг друга уже знали. И в этом случае многое становится понятным.
-Ты о преждевременном некрологе? –вспомнил Борзов.
-И о нем тоже. Она из деревни без жилплощади, КАС – москвич, с квартирой. Вырисовывается стандартная схема. Мотив налицо. Мертвых в землю, живых – за стол.
-О чем вы, ребята? –не понимала Юля.
-Да так, о тайнах предыдущего места работы. Меня халдей на входе не хотел пропускать. А когда я ему сунул моё теперешнее удостоверение завотделом райкома, то тут же пропустил. Страна пропусков.
Борзов что-то быстро поел, немного выпил и поднялся, чтобы сказать короткую речь, но его никто не слушал.
-Как бы там ни было, а КАС – часть нашей прошлой жизни. Печально это осознавать.
Неожиданно у их столика появилась Светлана Семеновна и, навалившись на Мельникова сзади, обхватила его за шею толстенными ручищами.
-Не откажешь, красавчик, с вдовой один танец? – она выговаривала слова с пьяным напором и терлась щекой о его щёку. –В такой день вдове не отказывают.
-Так музыкантов нет. –возразил Мельников.
И тут, как на зло, на сцену снова вывалила рок группа и заиграла с прежнем остервенением.
Мельников и возразить не успел, как вдова выдернула его из-за стола и потащила в гущу танцующих.
Народ на танцплощадке толкался, пихался и их как-то сразу оттеснили в один из плохо освещаемых дальних углов зала.
Там, в полутьме, Светлана Семеновна схватила Мельникова за ягодицы и властно прижала к себе.
-Это я всё подстроила. Я! –пьяным голосом зашептала она и Мельников почувствовал у себя на щеке её липкую слюну
-Спасибо Вам. Всё получилось очень вкусно и весело. –поблагодарил Мельников.
-Я не о ьанкете говорю. Надоел он мне, краснорожий коммунист! -продолжала она. -Неделями не подходит, всё журнальчики листает. Слюнявит палец и листает, листает, скотина. У него этих журнальчиков два ящика в письменном столе. Два! И что мне кто сделает? Ты что ли побежишь жаловаться? Кто тебе поверит? Кто докажет?