Доготовив, Павел Сергеевич принялся ждать, стол накрыт, всё жаром исходит, на неделю вперед наделал, как обычно, не смог остановиться
Через два часа они должны были приехать, всего то два часа, и еще целых два часа, ведь когда чего-то столько ждешь, последние минуты становятся особенно невыносимы, считаешь даже не секунды, а те что между ними, мысли то текут словно нефть медленно, вязко, то носятся в голове как снаряды, туда-сюда, и не успеваешь следить о чём думаешь, и вот осталось всего пара минут до семи вечера, вот уже минутка...
Ничего
Тишина, Павел Сергеевич понимал, что возможно стоит обождать, выждать время, мало ли почему они задерживаются, может пробки в городе, может еще что.
Теперь время летело невыносимо быстро, а все мысли стали абсолютно ясными, и понятными. Вот пробило восемь.
А вдруг они попали в аварию? Что если с ними что-то случилось? Сердце заколотилось быстрее, нет, стоп, нельзя нервничать. Просто сильно задерживаются, скоро будут, а запахи из кухни всё лезли в нос, напоминая о себе, давая понять на сколько жалки были все старания маленького старикашки. Телефонов Павел Сергеевич не признавал в принципе, но один лежал в комоде на всякий случай, скорую вызвать или еще чего
Он пошаркал к тому самому старомодному комоду, лакированному непонятным лаком, который никогда не старился, достал оттуда телефон, и лишь набрав номер Антона понял, что так и не пополнил счёт. Надежда сменилась разочарованием, а тем временем было уже десять часов
Старик присел на пол, огромная тьма смотрела ему в глаза, смотрела и не хотела отпускать, то чего он опасался такое долго время, за всю его жизнь пока он от неё просто отмахивался семьёй и работой она росла и крепла, набиралась сил, и теперь как огромная жирная муха сидела на сознании бедного старика, сидела и ждала когда же он впустит её, а ведь это будет скоро, скоро она завладеет его разумом, и застит все хорошие воспоминания чёрной вуалью, оставив лишь горькие раны слезящимся глазам, старик не понимал сколько пошло времени, он не ощущал ничего кроме безмерной тяжести этой гадкой жирной мухи, долго боровшись он устал, и если пока эта тварь была вне его, он был Павлом Сергеевичем Сурицыным, потомком древнего дворянского рода, героем второй мировой войны, стальным человеком с жестким стержнем внутри, то как только он впустил её он стал обычным стариком, каких миллионы, брошенных, не нужных, доживающих свои жалкие дни на свалке истории.
Слеза в первые коснулась щеки его за всю жизнь, за ней вторая и третья и дальше, и дальше. Лишь часы неустанно выбивали свой жизненный ритм вторя падающим на пол каплям
Автор приостановил выкладку новых эпизодов