Потом кто-то выстрелил в нее дротиком.
Заставив себя сесть, Линн прижала руку к больной голове и попыталась вглядеться в мрачные тени. Она ничего не могла увидеть, но у нее создалось ощущение огромного пространства вокруг. Как будто она находилась в пещере. Этим объяснялся и резкий холод в воздухе.
Но где рядом с Пайком могла быть пещера?
Если только они не уехали подальше от города. В конце концов, Линн понятия не имела, сколько времени прошло. Она предполагала, что в нее попал транквилизатор, украденный из ее клиники, но, не зная, сколько его содержалось в дротике, не могла подсчитать, сколько прошло времени — пара минут или полчаса.
Она запаниковала. Почему-то мысль о том, что ее увезли далеко от дома, ужасала даже больше, чем темнота.
— Эй, — позвала Линн, вздрогнув, когда ее голос эхом разнесся по теням. Она чувствовала, что там кто-то есть… наблюдает. — Кто там?
— А ты знаешь, что у страха есть запах? — прошептал в воздухе низкий мужской голос. — Он густой и насыщенный, как дорогая специя.
Линн напряглась. Она слишком испугалась, чтобы попытаться определить говорящего.
— Кто ты?
Послышался звук приближающихся шагов.
— Человек-невидимка.
Она уперлась руками в холодный пол. Знала, что слишком слаба, чтобы пытаться встать, но незаметно ощупала все вокруг, безумно надеясь найти что-нибудь, что можно использовать в качестве оружия. Ничего не попалось, но Линн определила, что под ней цемент.
Это означало, что она не в пещере. Так где же?
— Я не знаю, что это значит, — сумела пробормотать она.
— Невидимый. Незаметный. — Мягкий, хрипловатый смех. — Призрак из твоих воспоминаний.
Воспоминания? Она с трудом проглотила внезапный комок в горле.
— Мы знакомы?
— Не так хорошо, как я когда-то надеялся.
Она вздрогнула от насмешливых слов.
— Покажись.
— Если ты настаиваешь.
Послышался хруст ботинок по крошащемуся цементу, затем громкий щелчок. Далеко вверху зажглась единственная флуоресцентная лампа, и Линн смогла разглядеть окружающую обстановку.
Она нахмурилась, смущенная огромным квадратным помещением с высоким потолком и тяжелыми стальными балками. В углу стояли груды старых стальных столов и стульев, а стены выглядели так, словно были построены из бетонных блоков. Только когда она увидела окно, через которое просматривалось тесное внутреннее помещение с десятками старомодных компьютеров и радарных экранов, то поняла, где находится.
Это была заброшенная авиабаза.
Понимание пришло к ней в тот самый момент, когда кто-то шагнул в круг света. Из ее горла вырвался шокированный вздох, когда она позволила своему взгляду охватить знакомого мужчину с темными волосами и серыми глазами.
— Паркер? — прохрипела она. — Паркер Боуэн?
В дорогом тренче, с кашемировым шарфом и кожаными перчатками. Элегантный наряд создавал впечатление, что он собирается освещать новости, а не создавать их.
Он отвесил насмешливый поклон.
— Удивлена?
Линн моргнула. Она не просто удивилась. Она потрясена. Она совершила глупую ошибку, предположив, что убийца будет безжалостным сумасшедшим, а не умным, успешным человеком. Человек, который проводил с ней бесчисленные часы в приюте для животных.
Как такое возможно?
— Почему? — в конце концов смогла вымолвить она.
Он сверкнул своей белозубой улыбкой, переходя от одного края светового пространства к другому. Как актер на сцене.
— Позволь мне рассказать тебе одну историю.
Линн вздрогнула. Как будто у нее есть выбор? Никто не найдет ее. Не в этом отдаленном заброшенном здании. И уж точно никто не подозревал, что Паркер — убийца, так что даже если бы кто-то заметил его отсутствие на станции, они никогда не связали бы его с ее исчезновением.
Ее единственной надеждой было задобрить убийцу и ждать возможности сбежать.
— Хорошо. — Она постаралась изобразить на лице интерес. — Расскажи мне.
Еще одна очаровательная улыбка.
— Жил-был маленький мальчик. — Он сделал паузу, делая вид, что обдумывает свои слова. — Давай назовем его Карл. Он был очень застенчивым. Очень тихим. Как мышонок. Знаешь, почему?
Линн сглотнула. Она всегда думала, что эти таинственные шоу, в которых детектив последние полчаса фильма рассказывает о своей гениальности, просто смешны. Теперь она поняла. Паркеру не требовалось делиться нюансами своего психопатического сознания. Он просто хотел быть в центре внимания.
Даже если она — его единственная аудитория.
«Тяни время, Линн. Просто тяни время».
— Потому что он боялся? — заставила она себя задать вопрос.
Он щелкнул языком от разочарования.
— Ах, ты знаешь эту историю.
— Не совсем, но щенок начинает вести себя тихо, когда ему страшно.
— Да. — Он кивнул. — Невидимый. Не имеющий значения.
— Что случилось… — Она говорила отрывисто, прекрасно понимая, что ее жизнь зависит от того, удастся ли Паркеру не сорваться. — с Карлом?
— Он пытался стать совсем крохотным. Он даже притворялся, что он тень, а не реальный человек. Чтобы никто не мог его тронуть. Это, конечно, всего лишь фантазия. Ничто не могло помочь ему избежать ударов.
— Карл подвергался насилию?
— Насилие. — Паркер выплюнул это слово. Как будто это ругательство. — Такое бессмысленное слово. В наши дни все подвергаются насилию. — Он взмахнул рукой в драматическом жесте. — Стоит чихнуть в комнате, и кто-то плачет, что над ним совершили насилие.
Линн отползла назад на дюйм. Чувствительность возвращались к ее ногам. Ощущение покалывания и боли усиливало холодные мурашки по телу, но это означало, что она сможет встать. И в конце концов пойти. А потом и бежать.
В какой-то момент она должна попытаться. Если ей и придется умереть, то не сидя на заднице.
— Тогда что случилось с Карлом?
Паркер снова принялся вышагивать.
— Его истязали.
Линн продвинулась еще на дюйм.
— Мне жаль.
Он фыркнул.
— Неужели?
— Да.
— Ты даже не представляешь, что я имею в виду под истязанием. — Он бросил на нее обвиняющий взгляд, к счастью, не заметив, что она сдвинулась с места. — Мне описать звук, который издает предплечье, когда его разрывают на две части? Или запах горящей плоти, когда к коже прижимают раскаленное железо? Или точные оттенки цвета, окружающие синяк под глазом?
Вопреки себе, Линн почувствовала сострадание. Он описывал свое детство? Конечно. Она видела это в пустоте его серых глаз. Мертвенность, которая приходит с неспособностью наладить связь с миром после долгих лет насилия. Она видела это в животных. Почему она не заметила этого в Паркере?
Потому что он создал личину, чтобы обмануть мир, поняла она вдруг.
Жестокая улыбка искривила его губы.
— Тебя это расстраивает?
— Да.
От ее искреннего сочувствия его насмешливое выражение дрогнуло, как будто он оказался застигнут врасплох.
— Я еще не дошел до подлинной пытки, — проговорил он. — Это ожидание. Труситься в темноте, прислушиваясь к крикам из соседней комнаты. Удушающий страх, когда слышишь шаги, приближающиеся все ближе и ближе к кровати. Мольбы о пощаде, к которым остаются глухи.
В его голосе звучала леденящая душу ярость.
— Ты…
— Ш-ш-ш. — Он щелкнул пальцами, его челюсть сжалась. — Мы говорим о Карле.
Она заставила себя сделать глубокий, успокаивающий вдох. Это не ослабило ее панику, но помогло ей сосредоточится. Очевидно, очень важно разделять Карла и Паркера. Смертельно важно.
— Карл спасся от пыток? — спросила она.
Его спокойствие вернулось, когда Паркер возобновил ходьбу.
— Однажды ночью храбрый законник всадил пулю в сердце монстра.
Ее дыхание медленно вырывалось из легких.
— Рудольф?
— Да. Он стал героем Карла.
Линн пыталась понять, о чем именно говорит ей Паркер. Насколько она знала, за годы работы шерифом Рудольф застрелил только одного человека.
Делберт Фрей.