Градец вышел из «Гордость Вотскоэка», чтобы разыскать своего первого национального добровольца-туриста и обнаружил, что того избивает наемная охрана.
— Эй! — закричал он что есть мочи. — Прекратить!
Охранники, которые не особенно-то и хотели жертв на своем дежурстве, теперь же обнаружили себя стоящими возле жертвы. Когда Градец подбежал к ним, те выглядели и чувствовали себя подавленными и глупыми.
Келп шлепнулся с лестницы.
Марч бросил еще один быстрый взгляд на причал, но так и не мог сообразить, что же он увидел. Что за процессия?
Робкие, угрюмые охранники сопровождаемы гневными инструкциями Градеца, несли к входу «Гордость Вотскоэка» Дортмундера в бессознательном состоянии. В какой-то момент тот пришел в себя и открыл глаза как раз вовремя, чтобы заметит Келпа, который сломя голову выбежал из широкого дверного проема и ударился прямо в Градеца. Оба упали на землю, а рядом с ними и открытая обувная коробка, из которой на грубые доски пристани выпала реликвия. Келп прекратил кататься по настилу, нашел и схватил кость, поднялся на ноги и увидел зажатого в тисках охраны Дортмундера. Они поймали его!
— Беги, Джон! — закричал Келп и ударил охранника по голове костью.
— Только не реликвией! — вопил распластавшийся возле входа Градец.
Охранники, сбитые с толку чередой происшествий, все же быстро сообразили, что к чему, бросили лже-Диддамса (бах!) и повернулись, чтобы оказать сопротивление этой новой и менее двусмысленной угрозе. Дортмундер — одноглазый Джон, вскарабкался на спину одного из охранников, а Энди продолжал, словно саблей размахивать костью:
— Джон! Беги!
Без шансов. Дортмундер знал это, но все же попытался воспользоваться последней уловкой. Прищурив здоровый глаз, он произнес:
— Разве мы знакомы? — он надеялся, что у него получился вопрос, а не утверждение.
Все замерли. Все уставились теперь на Дортмундера. Пораженный этим вопросом Келп прошептал:
— Разве тебя «не приперли к стенке»?
— До этого момента нет.
— Схватить его! — заорал Градец и ткнул пальцем в Дортмундера.
— Беги, Джон! — заорал Келп и сверкая пятками резво поскакал к концу пристани.
Охранники уже потянулись к Дортмундеру, поэтому тот долго не раздумывал и тоже побежал. Он мчался: руки шевелились, ноги тряслись, мышцы лица исказила гримаса, как будто он находился в ракете и на него давили три и более гравитации. Он смотрел на окружающий мир впереди себя, прищурившись, как моряк Попай, и не мог поверить. Река была там!
Марч, увидев наконец своих пассажиров, завел мотор лодки. Келп оттолкнувшись от причала, приземлился на палубу сначала ногами, затем коленями, локтями, после костью и лицом.
Дортмундер сопел как капучино-машина, в конце своего марафонского бега и, дрожа всем телом, остановился. Он с ужасом посмотрел вниз на крошечную мишень под своими ногами раскачивающуюся на волнах глубоководной реки.
Келп и Марч уставились на него и настойчиво махали руками.
— Прыгай, Джон! — кричал Келп.
— Давай, давай! — вопил Марч.
Дортмундер задыхался. Он смотрел вниз, пытаясь сфокусировать взгляд одним рабочим глазом. Он пробовал прыгнуть, он пробовал «давай, давай», он действительно хотел, но он не мог сделать это. А потом руки сомкнулись вокруг его рук, плеч и головы.
Келп стоял на коленях, зажав одной рукой кость, другой — держась за планширь. Марч быстро увозил их прочь, направив лодку на Лонг-Айленд-Сити. Энди вглядывался в Дортмундера, зажатого крепкими объятиями частного права.
— Он обвинит в этом меня, — произнес Келп, — я просто знаю это.
Дортмундер закрыл здоровый глаз.
13
Градец сидел за своим столом и обдумывал сложившуюся ситуацию. Джон Диддамс или как там его звали по-настоящему, сидел на стуле со спинкой, руки были скованы за спиной наручниками, а браслеты продеты через перекладину. Охранники вернулись к выполнению своих бесполезных обязанностей у ворот, прихватив с собой ножовку для зонтика. Им было запрещено впускать на борт кого-либо, включая ученых, которые ранее имели право находиться на корабле. Джона Мицкельмусса из Кембриджа вежливо, но настойчиво попросили покинуть судно, намекнув на возможные политические проблемы дома, в Нови Гладе. Ласк и Термент присутствовали здесь. Выглядели они взволнованными, но готовыми ко всему. Какая-то неизвестная кость лежала бесстыдно на столе Градеца. Он ткнул пишущим кончиком шариковой ручки в белую вещь — ничего не произошло. Нахмурившись, он спросил у Диддамса: