Она взглянула на него, но лицо его ровным счетом ничего не выражало.
— Да, я хочу. Я хочу знать, почему я оказалась у моих родителей. И я хочу знать, кто я, — твердо сказала она.
— А если этих людей уже нет в живых? — Скабиор достал ключи и отпер дверь.
— Я хочу видеть их могилы, — Гермиона вошла в прихожую и, сняв куртку, посмотрела на себя в зеркало. Видок у нее был тот еще. Опухшие глаза, покрасневший нос, тушь потекла к тому же.
— А если твоя семья — это кто-то типа меня? — отражение Скабиора появилось за ее спиной. — Преступники или убийцы.
— Значит, моя семья — преступники, — она обернулась. — Ты сказал, что твоих родителей убили. Они ведь были Пожирателями смерти, так?
— Да, — Скабиор вздохнул.
— Но ты стал оборотнем, чтобы отомстить за них.
— Да, это так.
— Потому что любил их. Потому что не мог иначе. Может, мои настоящие родители тоже не отомщены, тоже убиты. Может, меня забрали силой, может…
— А может, тебя отдали добровольно.
— Тогда я хочу знать, как они смогли меня отдать! Я должна выяснить, понимаешь? Мир магии — это мир, где происхождение решает многое, и я хочу знать, что решит мое происхождение!
— Гермиона, а если вдруг выяснится что-то, с чем ты не сможешь смириться?
Гермиона повернулась. Он впервые назвал ее по имени. И он был… напуган?
— Ну, ты же будешь со мной, правда?
— А если ты не захочешь, чтобы я был с тобой?
Ей вдруг стало спокойно. В душе родилось тепло, которое затопило ее всю без остатка. Она крепко обняла Скабиора за шею.
— Как я могу не захотеть?! Ты же мне почти как брат! Разве что ты не захочешь остаться со мной.
— Глупости, — Скабиор привычно засопел ей в шею.
— Так, все, я решила, — Гермиона отстранилась. — Пусть все будет честно. — Оборотень…
— Нет! — Скабиор попытался зажать ей рот рукой, но она ловко увернулась.
— Твой долг передо мной оплачен сполна.
— Не-е-ет!
Этот полувой-полустон изрядно напугал Гермиону, а то, как Скабиор, окутанный сиянием, оседает у ее ног, напугало еще больше. В панике она выхватила палочку и начала колдовать одни за другими диагностические чары. Может, она чего-то не знает о ритуале? Может, отпустить — значит убить? Но уже спустя минуту она с облегчением выяснила, что со Скабиором все в порядке. Он просто… В прострации? В шоке? В чем?
— Эй, ну что с тобой? — она присела рядом с ним. — Я же не прогоняю тебя, просто теперь ты можешь… ну, не знаю.
— Убить тебя и съесть? — Скабиор сгреб ее в охапку и, притянув к себе, положил свой подбородок ей на макушку.
— Я сама тебя убью и съем, если ты пропустишь хоть раз прием аконитового.
Скабиор усмехнулся.
— Ты ведь поможешь мне найти их?
— У меня нет выбора, — тихо произнес он. — Только обещай, что когда все узнаешь…
— Что? — Гермиона повернулась к нему.
— Не знаю… Неважно.
— Ладно, — Гермиона вскочила. — Я иду за медальном. Посмотрим, что нам это даст.
========== Глава 8 ==========
Плечо болело. И кажется, кровоточило под грязной тряпкой, которой крестный его перевязал. Но эта боль меркла перед тем, что ему предстояло сделать. Всю жизнь отец говорил ему, что семья — это самое важное. И вот теперь он добровольно идет отдать свою родную сестру. Оставить ее в снегу, на пороге под дверью каких-то магглов. Но так будет лучше. Он, во всяком случае, считал, что так будет лучше. А Фенрир молчал. Наверно, решил доверить это решение ему.
Так они и шли, утопая в глубоком снегу, к маггловскому городу, что находился милях в десяти от их дома. Бывшего дома. Тлеющие руины домом назвать было сложно.
— Там разве есть приют? — подал голос Фенрир, когда впереди показались огни городка.
— Нет, — Рэд втянул носом воздух.
Запахи. Они появились почти сразу, как только болезнь проникла в его кровь. Куда более острые запахи, чем раньше. Запах снега теперь дробился на воду, мороз и свежесть. Запах пожарища был не просто гарью, теперь Рэд чувствовал, что конкретно горит: дерево балок, или шерсть ковров, или шелк гобеленов, чувствовал, как пахнет раскаленный кирпич и плавящееся стекло. Крестный тоже теперь пах по-другому. Его запах был запахом зверя, более сильного зверя, заставлял подчиняться. А его сестра, Еллоу, теперь пахла не молоком и детской присыпкой. У нее был собственный запах, едва уловимый. Рэд без конца вдыхал его, пытаясь запомнить. Потому что, несмотря на то, что он собирался ее оставить, он вовсе не собирался ее бросать. Пройдет лет пять, может семь — и он вернется за ней. Узнает по этому запаху. И заберет. Заберет от этих вонючих магглов. Война кончится, и они заживут нормальной жизнью. Может, даже восстановят дом.
— Тогда куда мы нахер идем? — флегматично поинтересовался Фенрир.
В тоне был лишь праздный интерес. Рэд подозревал, что крестному все равно, куда идти. Пока Лорд не вызывает — он вообще шатается без особой цели. Это ему не нравилось. Но видимо, оборотни так и должны себя вести. Есть, спать, прохлаждаться, пока не позовет Темный Лорд.
— В городке есть пара, они не могут иметь детей, но очень хотят, — пояснил Ред. — Женщина кормит чужих детишек печеньем. Меня пару раз тоже угощала, когда я сбегал от учителей.
— Да, получше, чем приют, — согласился Фенрир. — Они хоть богатые?
— Они — зубодеры, магглы вроде как дорого платят за это.
Фенрир снова кивнул. Разговор был окончен.
Дом, в котором жила эта пара, был голубым и очень маггловским. Новеньким, увешанным фонарями, которые работали от того, что магглы звали электричеством. Рядом с домом стояла машина. Не такая, как министерские, но по виду вроде дорогая. Свет в доме не горел. Но Рэд чувствовал, что дом не пуст. Он открыл низенькую белую калитку и прошел по расчищенной дорожке. Фенрир остался стоять на стреме. Белое крыльцо, белая дверь. Рэд счел это хорошим знаком. Надо бы оставить записку, решил он. Но бумаги и чернил не было. Откуда? Он и одет-то был весьма условно. Ботинки на босу ногу да теплая мантия поверх пижамы. И медальон отца. Его медальон теперь.
Несколько секунд он колебался, а потом засунул руку под мантию и сдвинул повязку. Пальцы коснулись ноющей раны и тут же стали мокрыми. Больно. Но теперь он оборотень. Оборотни часто терпят боль. Утерев рукавом слезы, он вывел на желтом одеяле окровавленным пальцем: «Она сирота». Чтобы написать: «Не отдавайте ее никому», пришлось обмакнуть пальцы в рану еще дважды. Он даже не мог сказать, почему плачет. От боли в плече или от боли в душе. Но так было лучше. Он — глава семьи, и ему решать. Последнее, что он сделал, прежде чем уйти: он снял с шеи медальон, открыл его и, выдрав у себя часть красной пряди, сунул внутрь. Это он тоже решил еще у руин. Целее будет. А он с крестным как-нибудь не пропадет. Засунув медальон поглубже в одеяло, он пятясь спустился с крыльца, потом дошел до калитки и, медленно прикрыв ее, чтоб не скрипнула, потянул Фенрира за руку в тень.
— Можем идти? — спросил тот.
— Еще минуту, — Рэд наклонился, слепил снежок и здоровой рукой запустил его в окно голубого дома. Снежок разбился о стекло, и взвыла сирена сигнализации. В доме зажегся свет.
— Вот теперь можем.
— Придурок, — беззлобно хохотнул Фенрир и, схватив крестника в охапку, аппарировал.
***
— Грейнджер, час ночи, ты в своем уме? — Малфой в халате и тапочках встретил ее в холле Менора.
— Я знаю, но ты мне должен, — напомнила Гермиона.
Ей пришлось долго ждать, пока Скабиор уснет. Потому что вел он себя странно. Медальон, который она ему показала, вызвал в нем какие-то смешанные чувства, которые он не сумел скрыть. А потом он зачем-то очень хотел остаться с этой вещью наедине. Это Гермиону насторожило. Он вел себя так подозрительно, что она побоялась давать медальон ему в руки. Вполне могло статься, что Скабиор из ревности или гипертрофированной своей заботы просто его уничтожит. Защитит, как умеет. А ее такая защита не устраивала. Гермиона обязана была найти свою семью, кем бы они ни были. Поэтому она убрала медальон обратно в шкатулку и сказала, что никаких сведений он не дает. А когда Скабиор, успокоенный, уснул — отправилась к Малфою.