- Лес был прекрасен, пока его не коснулись руки этих учёных дикарей — следующее слово он процеживает сквозь зубы. - Друиды. Север любит изучать. Изучение само по себе прекрасно, это - путь развития и просветления. Но друиды Севера никогда не очерчивали границ своему познанию. Они жгли Лес и наблюдали, как тот справится с их пламенем. А природа оказалась бессильна против них, она страдала. Этот Лес — лишь одно из прекрасных мест, загубленных этими умниками. Тех друидов мы лишили жизней без тени сомнения. Они, возможно, являю собой худший вид человека в наше время. Раньше они несли пользу, отвары исцеляющие готовили. А теперь один вред от них, служат только войне и жадности короля.
- Как это знакомо…
И даже это моё согласие с Антони где - то глубоко внутри меня откликается зарождающейся ненавистью, суть и причину которой мне пока не удаётся осознать до конца. Мне никак не удаётся контролировать само её зарождение,да и развитие . Нечто на уровне подсознания, существующее и развивающееся по своим собственным законам. Мне остаётся только наблюдать за ним, анализировать и пытаться понять природу и дальнейшее развитие этого процесса.
- Человек так часто склонен уничтожать прекрасное. Создаёт ли он больше, чем разрушает? Я часто задаюсь этим вопросом - усталым и пропитанным извечной тоской голосом вещает один из воинов, ни разу не снимавший шлем.
Так странно. На бросаемые им фразы никто не реагирует и не вступает с ним в диалог. Видимо, я чего - то не знаю об этом парне. Если это, конечно, парень. Шлем так сильно искажает звук, что можно и не распознать его / её половую принадлежность. А существует ли он вообще? Может воинов четверо,а мои галлюцинации касаются не всего этого мира, а только этого странного парня?
Берк снимает шлем, и его длинные волосы локонами спадают на доспехи, по самую грудь. Похоже, парикмахерские у них тут не в чести. Все, как один, носят длинные волосы. Исключением служит, разве что, самый юный из воинов, Алексий.
Все тормозят коней.
Берк предупреждает:
- Готовься, хиляк. Твоё боевое крещение. Алексий, дай ему оружие. Только, не самое лучшее. Не заслужил пока.
Алексий даёт мне нож с золотой рукояткой. Нож этот длиной примерно сантиметров пятьдесят, острие его на вид острее любого ножа, который я только видел в жизни. Острее даже маминого японского, который проходил по мясу, как по маслу.
Антони, несколько агрессивно, сталкивает меня со своего коня со словами:
- Ты, нож и волк. Выживай. Если выживешь, то разделишь наш путь.
Я встаю и машинально стряхиваю с себя землю. У меня нет другого варианта, кроме как играть в игру Антони. Выживу ли я? У меня нет другого варианта, кроме как выжить.
- И сбрось с себя лишние одежды. Они будут лишь мешать тебе. Как в бою, так и в нашем дальнейшем пути... Если ты выживешь.
Я снимаю пальто и аккуратно кладу его на землю так, как будто потом снова возьму и одену его, как ни в чём не бывало. Но почему - то я мною завладевает уверенность, что больше оно мне точно никогда не понадобится. Дискету же я, на всякий случай, передаю Дмитриону и прошу её сберечь. Почему - то мне кажется, что именно он сможет её сохранить и только ему я могу доверять больше, чем остальным членам отряда. Правда, чем подкрепляется эта уверенность, я и сам не знаю.
За спиной Берк шепчет одному из воинов (его вроде бы зовут Алексий, если не путаю):
- Думаю, всё пройдёт как с тем оборванцем, которого мы подобрали среди Ледяных Гор. Тоже ведь твердил, что пришёл из другого мира. Только тот из мира, где людьми правят некие механизмы. Такой он затюканный был, конечно. Когда волк накинулся на него, тот даже пикнуть не успел. Руками только тушку свою прикрыл и всё, поминай как звали.
В ответ, из шлема Алексия раздаются только грустные вздохи разачарования.