— Приходилось есть ящериц, Актар, — смеюсь. — В том числе, в компании правоверных из разных масхабов. Присутствующие представители разных школ между собой тогда здорово спорили, а я внимательно их слушал.
— Не врёт, — выносит общий на двоих с Актаром вердикт Алтынай, пристально наблюдающая за мной в этот момент.
— Вижу. Чувствую. — Автоматически роняет Актар, который даже не смотрит на меня во время разговора.
_________
Примечание 1.
С удовольствием бы не загромождал ссылками текст, но подозреваю: для полноценного погружения и ощущения, многим читающим может не хватать некоторых неизвестных им деталей.
Примечание 2.
таблица — пример, который держит в голове ГГ.
Именно эта не совсем точная. У ханафитов халяль конина.
_________
За некоторое время до этого.
Придя в сознание, Нурислан обнаружил себя внутри походного шатра или юрты (точнее разглядеть в спустившихся сумерках не удавалось); связанным, с кляпом во рту.
За ним явно наблюдали всё это время (кстати, а интересно, как долго?); поскольку сразу после его пробуждения кто-то за спиной вышел наружу и что-то крикнул (вероятно, созывая остальных).
Нурислан принялся лихорадочно перебирать в голове, чем его могли свалить. Ничего, кроме ментальной магии, на ум не приходило. Но о таком направлении он даже не слышал.
Он имел представление об основах медицины, но исключительно традиционной. О «наркозном сне», в отличие от своего бывшего товарища, он не знал, поскольку магией не интересовался.
В своих подозрениях касательно работы менталиста, его догадка была абсолютно точной, хотя и базировалась на неверных предпосылках.
Через минуту чьи-то руки перевернули его на другой бок, и он увидел перед собой дочь Хана, её брата-охранника, старейшину пашто и девчонку-персиянку.
Неужели этот лысый звероватый мужик, с отстранённым интересом подумал Нурислан. Как-то не вяжется его вид с менталистикой… и почему он в форме сотника «красного» полка? Неужели он и там успел послужить? А что, в принципе, вполне возможно и это…
— Ответишь сам на вопросы или мне тебя расспросить лично? — хмуро начал старик-пуштун, поигрывая кинжалом.
На Нурислана это действие не произвело сильного впечатления, потому он оставил вопрос без ответа.
— Погоди, дай я, — махнул рукой лысый и выдернул кляп изо рта Нурислана (попутно пребольно зацепив несколько зубов). — Мой тебе совет: просто ответь на вопросы. Жизни не обещаю, грехов на тебе много слишком; но смерть ведь тоже разная бывает. И я бы на твоём месте с пуштунами опытов не ставил. Это больно.
— Очень больно, — жизнерадостно покивал старик, явно не играя.
— Я слуга лишь своему господину, — пожал плечами Нурислан, не смотря на неудобное положение. — Пока оснований предавать не вижу.
Девчонка-персиянка что-то бодро шептала на ухо дочери Хана, явно переводя на туркан беседу с пушту.
— Ты убил людей. Украл лично у меня. Украл у города, — перечислила претензии младшая дочь Хана на восточном туркане (который Нурислан тоже отлично понял). — Не слишком ли много преступлений в честь какого-то бая?
— Ты даже не знаешь, о чём говоришь, девочка, — рассмеялся своим мыслям Нурислан. — Поверь, это далеко не самое худшее, что я мог сделать. Особенно после того, как в ваши головы пришла идея отделиться от Султаната.
— Идея продать нас в Иран пришла в в а ш и головы намного раньше, — с толикой любопытства ответил лысый, снова на пашто. — А предыдущий наместник, посаженный вами над людьми, как над скотом, так и вообще… Человеколюбивым и отеческим такой поступок Султана не назовёшь. Уже молчу про заранее отправленного на верную смерть «родича», имею ввиду её отца. — Лысый выжидающе смотрел на Нурислана.
Судя по некоторым деталям, здоровяк либо действительно имел ранее отношение к военной службе, либо даже был чем-то сродни Нурислану: дочь Хана не говорила на пушту, это в городе знали все.
Сам же здоровяк говорил и на пушту, и на forsii tojiki (правда, плохо), и на туркане.