-Тетя Хусна, я принесла всё. – я вернулась в наше временное укрытие и пыталась достать из котомки снадобье, но узел был крепким и мне понадобилось время, чтобы извлечь из него небольшой пузырек с янтарного цвета жидкостью. Это был крепкий настой, что-то вроде обезболивающего и успокаивающего. Я хотела поднести его ко рту тети Хусны и хоть немного облегчить её боль, но…Она лежала с закрытыми глазами…Я начала искать пульс и пытаться его нащупать, но…все было кончено…Тетя Хусна умерла…Умерла пока я ходила за вещами и снадобьем…Умерла от рук этих захватчиков монголов! Умерла вдали от всех, тихо и спокойно, но с достоинством, она до последнего заботилась обо мне. Подозреваю, что она знала, что умрет очень быстро и я возможно уже не увижу её живой и всё же, все же беспокоилась обо мне, а не о себе. Покойся с миром моя дорогая, добрая, бескорыстная и заботливая тетя Хусна…
Я похоронила тетю Хусну. Она рассказывала, как нужно хоронить мусульманских женщин, и я сделала всё, как она сказала. Омыла всё тело, завернула в чистую белую ткань, постелила внизу могилы ковер и положила на него тетю Хусну. На лице её словно читалось умиротворение. Буду надеяться, она обрела покой и ей не было больно. Я не могла оставить её здесь так, я должна была хоть как-то отплатить за всю её доброту и заботу обо мне. Завтра рано поутру я отправлюсь в путь. В путь, в моё новое и неизвестное «завтра».
Глава 2
Глава 2
Утро нового дня встретило меня лаем собак и щебетанием птиц, но звуки их показались мне тревожными, словно предупреждающими, я приняла это за сигнал, поэтому быстро умылась в реке и, позавтракав молоком с хлебом, решила отправляться. У меня не было особо много вещей, только то, что умещалось в котомке и сумке через плечо.
Еще вчера мы просыпались с тетё Хусной вместе и под её напевание незнакомой мне песни, готовились к новому дню. Завтракали молоком с булочками-лепешками, у нас это лепешки, похожие на те, что подают в своих заведениях турки, узбеки и азербайджанцы. Видимо у них есть что-то общее с народом тюрков из этого времени, поскольку, как я потом узнала, тетя Хусна тоже была тюркского происхождения и многие традиции, и обычаи переняла в свою жизнь здесь. Мы бы разговаривали обо всем на свете, но больше всего о том, какие травы нужно будет собрать и засушить, какие снадобья закончились и сколько нужно их, чтобы хватило на месяц-другой. Мы бы шутили, смеялись, тетя Хусна учила бы меня снова их песням. А когда заходила речь о её прошлом, она вдруг становилась грустной, на лице углублялись морщинки, особенно возле глаз, они становились печальными, затуманивались и она снова бы переводила разговор на то, что ко мне опять приходил женихаться наш кузнец Хавар или деревенский охотник Калап, а может и про Леркана бы упомянула, это у нас тут местный звезда-красавчик, за которым все наши девушки в деревне бегают, а он мне знаки внимания вот уже второй месяц оказывает. А я бы в ответ сказала, что всё это не то, и что меня моё прошлое беспокоит, пока не узнаю кто я и откуда, мне никакие женихи неинтересны. Она улыбнется и снова затянет свою любимую песню про волка и его волчицу, про их вечную любовь и преданность друг другу.