Мы, со своей стороны, также не раз пытались связаться с Жельо и третьим батальоном, но эти попытки успеха не имели.
Ведя поредевшую колонну, Бойко Борисов вспомнил про Любчо Барымова и Богдана Божкова. Он отошел в сторону, пропустил всех бойцов, но среди них не увидел ни того, ни другого. Искать их было явно бесполезно. Борисов предположил, что они присоединились к Жельо, и дал приказ продолжать движение.
А в это время два тяжело раненых боевых друга лежали рядом на полянке. Раскидистый куст заботливо укрывал их от вражеских глаз. Доверчиво припав к его ветвям, они с трудом сдерживали стоны, опасаясь, как бы их не услышал враг.
Весь день 9 мая мы провели в еловицком лесу. Первым делом устроили поверку: не досчитались почти ста человек. Половина из них, как мы предполагали, во время боя отделилась с группой Жельо, человек тридцать пять — с третьим батальоном, что касается остальных пятнадцати, то в их числе, помимо нескольких убитых и раненых, оказались и такие, кто просто-напросто вернулся домой.
Основная причина случившейся неразберихи заключалась в том, что нам не хватало еще умения поддерживать в бою устойчивую связь, управлять бойцами. Сделал свое дело и страх, охвативший людей под градом мин.
Настроение после боя было у всех плохое. Как мы, командиры, так и бойцы остро переживали то, что бригада растеряла столько людей и неизвестно, что же именно случилось с ними. Ни в коем случае нельзя было отдавать бойцов во власть уныния и растерянности. Поэтому мы поручили коммунистам провести с бойцами беседы, дать происшедшему правильную оценку.
Мало нам было всех этих напастей, так днем добавилась еще и новая. Один из партизан — он взял себе псевдоним Ботев, — укладываясь под кустом спать, не заметил, как зацепился за сучок чекой подвешенной к поясу гранаты. И когда он во сне повернулся на другой бок, чека выскочила и граната взорвалась. Неожиданный взрыв поднял на ноги весь лагерь. Самого Ботева разнесло на куски, четверых лежавших рядом тяжело ранило. Это несчастье, конечно же, усугубило плохое настроение людей. Но что еще хуже — противник, привлеченный взрывом, легко мог обнаружить нас среди бела дня И куда девать раненых — тоже задача не из легких. Не оставалось ничего иного, как поручить их нескольким партизанам, жителям этих мест. Они должны были позаботиться о раненых, а когда те выздоровеют, вместе с ними влиться в группу, оставленную в околии для диверсионных акций.
Необходимость собрать данные о результатах боя и изучить обстановку побудила нас временно отклониться от маршрута и направиться к селу Эрул. Этим мы рассчитывали еще и сбить противника со следа, избежать с ним нового столкновения.
Подошла к концу провизия, которую мы взяли с собой из Калны. «Отощали» вещмешки у нас за плечами. Сотни ртов просили еды, но где ее взять, когда окрестные села битком набиты войсками и полицией? Но даже если бы их и не было, легко ли нашим крестьянам выделить сотни килограммов хлеба из тех скудных запасов, которые им оставляют власти? Ведь сейчас не то что прежде, когда нас было мало, — ни пятью, ни пятьюдесятью, ни ста килограммами нам не обойтись. И все же надо попробовать спуститься в село. В конце концов, если не удастся раздобыть по килограмму на душу, обойдемся и меньшим. Желудок, он ведь такой — может принять в себя и много, и немножко.
По пути к Эрулу, расположенному далеко от города, мы миновали Варину ложбину. Мы не тешили себя особой надеждой раздобыть что-нибудь у живущих здесь бедняков. На всякий случай решили обратиться к нашей доброй тетушке Стане.
Мы сделали тут получасовой привал. За это время тетушка Стана перебудила всех в селении, прихватила у кого хлеба, у кого брынзы и в сопровождении еще нескольких жителей прибежала к нам.
— Куда вы, сколько вас, очень ли голодны, хватит ли этого? — спрашивала она, обнимая всех подряд. — Берите, ешьте, подкрепитесь и ударьте по этим поганцам-фашистам, чтоб им ни дна, ни покрышки!..
С тетушкой Станой прибежала и ее меньшая дочка Васка. Она просто бредила партизанами. Выгонит, бывало, овец пастись, а сама так и шарит глазами по кустам и зарослям — не затаились ли там партизаны? Начнет тетушка Стана корить ее, что забросила рукоделье, а та ей покажет алые пятиконечные звездочки. «Ну что ж, — скажет мать, — раз ты их шьешь, это хорошо. Каждый должен приносить какую-то пользу».