В селении Васку все звали Лисичкой — из-за ее хитрости и сообразительности.
Что и говорить, еда, собранная тетушкой Станой, была нам на один зуб, только червячка заморить. Но все-таки сил у нас прибавилось, легче теперь карабкаться по кручам.
К рассвету мы добрались до села Эрул, подошли к нему со стороны Маринковой махалы. Здесь обитало пять-шесть семейств, самым состоятельным из них было семейство деда Коты. Остальные — беднота, голь перекатная. Своего жита им от силы хватало на два-три месяца после жатвы.
Здесь нас ожидал приятный сюрприз. Мы встретились с баем Пешо и Славчо, которые возвращались из Радомирской околии во главе группы в 96 партизан-новичков — почти столько же, скольких мы недосчитались после первого боя. Оружия они не имели, поэтому мы решили повернуть назад, в Калну, вооружить их и тогда продолжить поход к Риле.
В Маринковой махале повстречались мы и с несколькими местными подпольщиками — из сел Эрул и Мисловштица. В том числе с Петром Младеновым и Симо Веселиновым. Таким образом, в махале собралось около сотни новых бойцов.
Среди них Боян Болгаранов увидел кого-то из знакомых, перекинулся с ним парой-другой фраз.
— Кто это? — спросил я потом Болгаранова.
— Йонко Панов, отошедший от партии, — ответил Болгаранов. — Поставим его начальником штаба. Раз уж он несколько лет, пока получал военное образование, ел хлеб партии, пусть теперь и сам что-нибудь сделает для нее.
Я Панова не знал и ничего не мог сказать. Ну а что касается должности начальника штаба, тут есть в чем себя проявить — организация боевой подготовки личного состава, разведки, связи и т. д. Добросовестно исполняет человек свои обязанности или нет, это станет ясно буквально в первые же дни.
Ночью мы перебрались в центр села. На следующий день, по предложению наших ятаков бая Васила, деда Станко, деда Милана и деда Гергина было устроено большое застолье. На него сошлись партизаны, крестьяне и крестьянки, парни, девушки, детвора. Пацаны все норовили хотя бы дотронуться до винтовки или автомата. Их ведь только помани пистолетом — мигом все отправятся за нами. Детишек и молодежь как-то особенно притягивает оружие.
За столом велась оживленная беседа. Крестьяне расспрашивали партизан, откуда они родом, какова судьба их родителей, долго ли будет продолжаться борьба, какой будет наша власть и еще о многом. Наши обстоятельно отвечали, разъясняли, что борьба уж близка к завершению, но трудностей еще предстоит немало, что будущая власть будет властью народной, что фашисты предстанут перед судом народа, что установятся самые тесные и близкие отношения с Советским Союзом, что народу будет предоставлена полная свобода.
— Эх, хорошо бы, чтоб все было так, как вы говорите! — замечали нам в ответ. — До чего ж опостылело нынешнее ярмо. И ведь если б год там или два, а то всю жизнь тянем эту лямку. Хоть бы и для нас переменилось что к лучшему.
— Переменится, обязательно переменится, — уверяли наши. — Еще немножко терпения. И самое главное — помогайте, насколько хватит возможности, помогайте, тогда быстрее добьемся победы.
— Помогаем и будем помогать, только и нам тяжко, — проговорила одна старушка. — Я вот как перст одинешенька, сыновей нет, хозяин в прошлом году помер, есть немножко земли, да пахать ее некому — так и пустует. Коровенка была, и та подохла. Какое где ни горе — меня никак не минует. Уж и не знаю, куда денусь, что со мной станется.
Нинко оглядел старушку с ног до головы. Тощенькая она была, в чем только душа держится. Одежонка — заплата на заплате, ноги босые — ни чулок, ни постолов. Какой там помощи можно ждать от этой дряхлой, больной, бедной женщины — ей бы самой кто помог. Он полез в карман, вытащил бумажку в 500 левов.
— Возьми, — сказал Нинко. — От всей души даем. Купи себе мучицы, чтоб не голодать, постолы купи, не ходить же тебе босой.
— Ох, сыночек, дай вам бог!.. Ведь это что ж получается… Ведь это нам бы вам давать, а тут… — и по ее морщинистым щекам потекли слезы.
Застольное оживление нарастало. Голоса звучали громче, разгоряченнее. В это время поднялся Боян Болгаранов, оглядел собравшихся и, когда они затихли, начал речь — страстную, пламенную. Люди застыли на своих местах, слушали.
— Мы разгромим фашизм, в этом нет и не может быть никакого сомнения, — сказал в заключение Болгаранов, — и от фашистской машины следа не оставим, выметем прочь. Только нужно поднять на это весь народ, все должны включиться в активную борьбу, чтоб нанести фашизму последний удар, смертоносный. У нас есть для этого силы. Вот эти несколько сот отлично вооруженных бойцов равны нескольким тысячам царских солдат, потому что солдаты царя — тоже ведь сыны народные и не хотят биться ради царских интересов, против собственного народа. Вот тут-то вы и можете помочь: пишите вашим сыновьям, братьям, близким, чтоб не стреляли в партизан, чтоб бежали из казармы и переходили к нам. Вот, сами посмотрите, какое у нас войско, прикиньте, следует им примкнуть к нам или нет. А, что скажете? — спросил Болгаранов крестьян.