Разговор с ним был прерван внезапным взрывом: невдалеке от лагеря упала мина. Вслед за ней громыхнула и другая.
— Обнаружили. Снова будет у нас днем работенка, — сказал кто-то.
— Партизан без боя — не партизан, а лесник, — с иронией заметил Болгаранов.
— Верно, конечно, — проговорил Оранский, — но все же лучше поскорее выбраться отсюда. Там, выше — Малый Полич, удобная высота, где можно будет и встретиться с Жельо.
— Пошли! — согласились мы и двинулись по мягкой, будто шелковой, траве.
Впереди всех шли Оранский и Златан. Они быстро оторвались от нас и скрылись за высотой. Их задачей было подготовить встречу между бригадой и отрядом.
Малый Полич величественно высился на фоне снежных вершин. Патруль осторожно взбирался по крутому склону, свистом подавая нам условленные сигналы. Когда голова колонны, огибая высоту с юга, вступила на опоясывающую ее тропу, в сотне-другой метров перед нами показался отряд Жельо Демиревского, слава о котором пронеслась по всей стране. Теперь лишь минуты отделяли нас от встречи с прославленными рильскими партизанами, одними из первых в Болгарии.
К южному скату Малого Полича приближались две колонны, две боевые единицы новой армии — армии народа. Сердца наши учащенно бились. Мгновенье — и две колонны слились в большую толпу людей, целующихся, обнимающихся, жадно расспрашивающих один другого. Настроение у всех веселое, возбужденное. Люди спешили рассказать друг другу о пережитом, интересовались, где кому довелось принять боевое крещение, и о многом другом.
Встретились мы и с Жельо. Сейчас и усики у него топорщились как-то особенно лихо, и все его крепко сбитое тело приобрело подтянутость, ловкость. По всему было видно, что в родных местах он чувствует себя более спокойным, уверенным и гордым.
Темой оживленной беседы послужил случай с пулеметом, захваченным у врага.
…Группа партизан Дупницкого отряда и бойцы нашей бригады, оставшиеся с Жельо еще во время боя на Огорелице, отступая под натиском войскового подразделения, преследующего их со стороны села Рила, решили устроить ему засаду.
Укрывшись за скалой у тропы, по которой отходила группа, партизаны подпустили фашистов на близкое расстояние и внезапно обстреляли из автоматов. Фашисты в панике бросились бежать, несколько солдат рухнули наземь, сраженные партизанскими пулями. Наши подобрали трофеи и двинулись дальше. Враги больше не осмелились преследовать их…
Сейчас, только-только встретившись, командование обеих боевых единиц решило провести совместную акцию — напасть на расположенную неподалеку электростанцию «Гранитоид». Для этого выделили два батальона бригады и весь Дупницкий отряд, а третьему батальону поручили занять высоту Малый Полич и тем самым обезопасить основные силы от внезапного нападения с тыла. С этим батальоном остался и я. Расставив бойцов для круговой обороны и приказав им строго соблюдать маскировочную дисциплину, я поднялся на самую вершину. Со мной отправился и связной Гошо. Он расположился немного ниже и южнее меня. Оттуда лучше всего просматривались южные скаты высоты.
— Товарищ командир, — окликнул меня первый номер пулеметного расчета, контролировавшего западные подступы к высоте.
— Да, что случилось?
— На противоположном склоне разворачивается вражеское подразделение. Есть и минометы.
— Сколько их там?
— Около роты.
— Продолжай наблюдение. О малейших изменениях в обстановке немедленно докладывай.
— Слушаюсь! — гордо проговорил пулеметчик и замолк.
Я направил бинокль в ту сторону. Противник действительно развертывался в боевой порядок, окапывался. Наблюдая за ним, я одновременно приглядывался, не появится ли где группа Пчелинского.
Вокруг царила такая тишина, что слышен был даже шелест травы под порывами ветра. Внезапно до меня донеслось какое-то всхрапывание. Звуки шли из ближайших зарослей низкорослого соснячка. Что бы это могло быть? Отложив бинокль, я пополз туда. Под прикрытием ветвей лежал и похрапывал в глубоком сне наш юный Гошо. Бледненький подбородок с ямочкой посередине, высокий лоб, сведенные одна к другой тонкие брови, большие веки с длинными ресницами, под которыми отдыхали по-детски блестящие глаза, нависающая на лоб прядь волос — все это подчеркивало нежную красоту юности и так меня умилило, что жаль стало будить парнишку. На лице его проступала мрачная печать глубокой усталости. Гошо пришел в бригаду не один, а с родителями, но мало у них было возможностей заботиться о нем. Скудной пищи, которая ему перепадала, не хватало, чтоб восстановить ежедневный расход энергии, какого требовали наши непрерывные походы, далеко не соответствующие его силам. «Не лучше ли, — подумалось мне, — переправить его в Радомирский отряд? Там бы ему было полегче». Вообще-то паренек он послушный и дисциплинированный, все им довольны, и сам он едва ли согласится, это даже может его огорчить; но мне казалось, что ему, почти ребенку, очень тяжело у нас, едва ли он выдержит.