— А может, просто не хотели, — подал голос Иван Исаев из села Ярославцы. — Ведь и среди них есть такие же, как мы — из народа.
— Есть, конечно, — сказал Стойчо, — только бог ведает, когда до них это дойдет.
— Наверное, немало для этого понадобится, — вступила в разговор Станка, сестра Ивана.
— Что это вы так глубоко копаете? — с иронией сказал Страти. — Важно, что мы их бьем, а не то, есть среди них наши или нет.
— Вот тебе раз: неважно, есть ли там наши! — воскликнула юная ремсистка Станка Пырванова из Радомирской околии. — Да это же важнее всего, товарищи. В солдаты ведь откуда набирают? Из народа. И не своей волей идут люди. Это не то, что жандармы. И среди солдат есть немало ремсистов, а то и членов партии. Они знают, чего ждет от них партия и РМС. Я в тот день своими глазами видела, как некоторые солдаты стреляли в воздух. Только этим их нежеланием и объясняю, что они проторчали на поляне целый день, ничего не предпринимая.
— Ну, коли верна твоя теория, чего же тогда сегодня солдаты стреляли по мосту и по шоссе, где была бригада, а не палили в небо? Ты ведь сама видела наших раненых, — недовольный рассуждениями девушки желчно проговорил Стойчо.
Станка не замедлила с ответом. Поведение солдат она объясняла, во-первых, тем, что не все они уже все осознали, а во-вторых, над душой у них стоят начальники, глаз не спускают. По ее мнению, если б солдаты захотели, у них были все возможности не пустить нас на мост.
— Значит, по-твоему, они проявили христианскую доброту, — сказал Стойчо. — Никак не могу с этим согласиться. До такого может договориться лишь тот, кто не видел, как проходил бой.
— Мост мы преодолели только благодаря нашему превосходству над противником, — с убеждением проговорил Иван Исаев, — благодаря нашему высокому духу. В нашей силе — одна из причин снижения духа в царских войсках. Поэтому, дорогие товарищи, — он держался совсем как на собрании, — будем еще смелее бить врага! — И подняв прутик с нанизанными на него кусочками мяса, Иван нанес им удар в воздухе.
Подобные разговоры велись и у других костров. И по мере того, как бойцы утоляли голод, повышалось настроение, развязывались языки.
Около полуночи бригада покинула поляну и снова двинулась в поход. В конце колонны Тодор Косерков вел лошадей. На спины им взвалили воловьи шкуры. Мокрые и тяжелые, они соскальзывали, падали на землю. Косерков подбирал их, снова взваливал на лошадей, они снова падали, а колонна двигалась безостановочно, никого не поджидая.
Третьи сутки уже люди толком не спали. Многие шли, закрыв глаза, по инерции, но стоило им споткнуться о пень или присыпанную землей ветку, мгновенно приходили в себя.
Стало еще тяжелее, когда мы вступили на круто сбегающие вниз горные луга. На влажной траве невозможно сохранить равновесие, люди то и дело падали. Некоторые это делали так, что остальные не могли удержаться от смеха. А вот упавшим было не до веселья: в холодную ночь в горах не слишком уж приятно идти в мокрой одежде.
Начало светать. Пора искать укрытия в лесных зарослях, а поблизости — никакого леса. Все равно надо до него добраться, покуда совсем не рассвело.
Мы спустились в какое-то ущелье. Его окружали высокие, покрытые мхом сосны. Десятки огромных стволов валялись на земле, словно павшие в кровавой битве великаны. С точки зрения обороны, место — совсем неудобное. Не годилось оно и на случай вынужденного отхода. Но зато обеспечивало великолепную маскировку. А мы ведь не обнаружили ни малейших признаков того, что враг напал на наш след.
Я решил дать бойцам отдых, но предупредил, что через три часа двинемся дальше. Все примостились там, где их застигла команда. Наступила мертвая тишина. Только порой слышалось покашливание часовых.
Три часа промелькнули быстро, и колонна снова в пути. Перед нами открылись обширные луга. Тут тебе и щавель, и дикий лук. Бойцы срывали их и жевали на ходу. Ну а те, кто более предусмотрителен, складывали в вещмешки, запасались на весь день.
Небо нахмурилось. Пошел мелкий дождь. Тяжелые тучи нависли над лесом, цеплялись за верхушки деревьев. Стало мрачно и таинственно. Куда-то попрятались птицы. Даже зловещих воронов устрашила эта мертвящая обстановка. Колонна не останавливалась. Она шла и шла.
Снова начался подъем. Трудно карабкаться на крутой склон, но чем выше мы забирались, тем реже становились облака, слабее дождь. Горизонт вдруг отодвинулся. Примерно в километре от нас забелело какое-то строение: либо охотничий домик, либо туристская хижина. Мы не ошиблись. Моис объяснил, что это — турбаза «Македония», он тут не раз ночевал во время путешествий по Риле.