— Это кто-то свой, — почти шепотом проговорил он, приподнявшись на руках. Вгляделся туда, откуда прозвучал сигнал, но ничего не заметил. Сигнал повторился снова, послышался легкий шум, и Денчо заметил маленькую девочку. Она подала ему знак рукой, он направился к ней.
— Чего тебя носит? Нет ли опасности? — с волнением спросил он.
— Нет, у меня к тебе радость. Дядя Славчо здесь, — улыбаясь, ответила девочка.
— Какой Славчо? — удивленно проговорил Денчо.
— Да наш дядя Славчо, партизан!
— Славчо Боховский или Славчо Ранилужский? — недоверчиво продолжал спрашивать Денчо.
— Боховский, — подтвердила девочка.
— Слушай, Тала, давай без шуток! Славчо в Риле, не может быть, чтоб он вернулся, — стоял на своем Денчо.
— Господи! — воскликнула девочка. — Ну как мне тебя уверить, что он там, в Тесковце?
Денчо, наконец, поверил, обнял девочку, расцеловал на радостях и тут же вернулся в лагерь.
— Товарищи! — еще издалека крикнул он. — Слави вернулся. Ура! Слави вернулся, я иду к нему. Пусть теперь держатся гады!
Денчо взял с собой одного из партизан и — прямиком в Тесковец.
Как я и ожидал, первое, что сказал Денчо, было: «Не следовало нам с тобой разлучаться. Может, будь мы вместе, и не случилось бы того, что произошло». Да, наша многолетняя дружба так нас сроднила, что мы понимали друг друга даже без слов.
Лишь только в селе узнали о нашем возвращении, в Тесковец сошлось много парней, девушек, женщин, ребятни. Глухое урочище ожило, стало здесь даже несколько торжественно. Люди сердечно беседовали. Крестьяне тужили по погибшим товарищам, высказывали уверенность в близкой победе.
Агитационно-разъяснительная работа составляла один из непременных элементов нашей деятельности, поэтому мы дали указание местным ремсистам немедленно подготовить сельское собрание.
Вечером на маленькой площади произошло новое торжество. По двум дорогам, ведущим с гор, сюда спустились две партизанские колонны, одна — от Первой, другая — от Второй софийской бригады.
На площади колонны сошлись, партизаны протягивали друг другу руки, крепко обнимались боевые друзья. Здесь, как говорится, яблоку негде было упасть. Стар и млад спешили взглянуть на партизан, пожать им руки, пожелать успеха. Целых два месяца крестьяне слышали от фашистов «сообщения» о нас — одно другого страшней. И вот теперь глубокая печаль по народным борцам сменилась бурной безудержной радостью. Она искала выхода в песнях и хоро. Веселье продолжалось до глубокой ночи.
Когда в Трынском крае поползли слухи, будто мы с Денчо убиты, а бригады разгромлены, Славчо Цветков первым обвинил нас в авантюризме. Известно ведь, что подобные элементы, за кем числилось далеко не единственное нарушение партийной дисциплины и кто вообще не одобрял курса партии на вооруженную борьбу, в моменты таких временных неуспехов обязательно давали о себе знать. Славчо Цветков нашел себе еще одного-двух сторонников, и они выступили против руководства группы, оставленного в околии для организации диверсий, а позже, когда с частью Второй бригады вернулся Денчо, повели кампанию и против него.
К тому же группа партизан из села Туроковцы — в их числе и отставшие от нашей бригады в селе Углярцы Георгий Гоцев и Алеша — обособилась в отдельный отряд, скрылась в лесу возле своего села и жила там, как губернаторы, на шее у крестьян, не предпринимая абсолютно никаких акций против фашистской власти. Приказу Денчо явиться к нему и начать совместные действия туроковская группа не подчинилась.
Были и другие факты подобного рода. Один партизан отпустил себе длинную бороду — ну, прямо, как у гайдука — и заявил, что никто не заставит его сбрить ее и что он скорее пожертвует головой, чем бородой.
Вообще дисциплина упала, было немало проявлений анархизма, отсутствовали единомыслие и единодействие. Кампания против Денчо разгоралась.
Так сложилась обстановка, когда мы вернулись в Рилы. Нужно было действовать решительно и быстро. Всякое промедление могло только ухудшить положение.
Прежде всего мы дали достойную отповедь анархистам во главе со Славчо Цветковым. Направили связного к туроковской группе и наказали ему передать бойцам, что если они в течение 24 часов не вернутся в отряд, мы объявим их дезертирами и поступим тогда с ними так, как полагается поступать с дезертирами.
К нашему удивлению, уже в начале следующей ночи вся группа появилась у нас и заявила, что готова выполнить любое распоряжение командования. Славчо Цветкова мы разоблачили полностью, показали бойцам, что он на самом деле собой представляет. Что касается тех, кто дезертировал из бригад во время походов, на них были наложены взыскания. Вскоре дисциплина была восстановлена, и мы начали действовать.