– Правила просты, парень, – сообщает он, – стоит мне заметить, что ты прикрыл свои чертовы глазищи, я буду украшать девицу узорами. Ей пойдет, я уверен. Хочешь проверить?
Качаю головой.
– Вот и отлично, – кивает Серый, а его руки уже пускаются в путешествие по телу Леры, то сдавливая ее кожу, то пощипывая, скручивая и проникая, куда не следует.
– Отвернись, – как молитву повторяет Лера, но я твердо решаю нарушить свое слово.
Не моргая, смотрю ей в глаза. Серые омуты полны слез, влажные дорожки покрывают ее щеки, смачивая багровый румянец, но, я уверен, не уменьшая физической боли. Мое плечо ноет от нанесенной раны, я сам плачу, до крови прокусывая губы, но не отвожу от Леры взгляда.
Она глухо стонет, зажмурившись, а я пытаюсь не замечать, как Жора по–хозяйски распоряжается беспомощной девушкой, пойманной в его сети.
Стараюсь не видеть, как раскачивается тело Лера, подталкиваемое резкими движениями Серого.
Мечтаю не слышать, как оглушительно громко звучат удары голых тел друг о друга.
Сколько длится этот кошмар?
Насильники возбужденно дышат и, торопя свою разрядку, не заботятся о том, чтобы смягчить боль Леры. Временами она не справляется со своими ощущениями и, как не пытается, не сдерживается и жалобно скулит.
Как никогда ясно я понимаю, что такое бесконечность. Она такая густая, что я мог бы ее пощупать. Но цепи держат крепко.
Теперь я знаю, что такое боль, после которой ты не станешь прежним. Даже если каким–то чудом я и Лера переживем эту ночь, ничего не вернуть.
Толчки не прекращаются. Тело Леры распято и больше не принадлежит ей самой.
Различаю животный крик, полный нестерпимой муки и страдания. Мой. Он рвется из горла и не смолкает до тех пор, пока воздуха в легких совсем не остается.
Я не закрываю глаз. И вижу каждую секунду боли и унижения, через которую проходит Лера.
Я впитываю это. Запоминаю.
Она плачет, и я вместе с ней.
Внезапно что–то меняется: ритм мужских движений сбивается, Серый и Жора отвлекаются, повернув головы в сторону коридора. Выстрелы, запоздало понимаю я.
Что!?
Откуда!?
Жора быстро отталкивает Леру, натягивая штаны, и зовет Серого последовать его примеру. Они спорят, но Серый не готов выпустить свою жертву – его игра еще не завершена. Выругавшись, Жора обзывает Серого идиотом и стремительно покидает мою камеру, торопясь спасти свою шкуру.
Серый снова обращает свое внимание на Леру.
Она лежит на полу, свернувшись калачиком, но он хватает ее за руки и дергает, заставляя встать на четвереньки.
– Хороша куколка... – Серый смотрит на меня.
Каждое слово предназначается мне – это нож в моем сердце, и он безжалостно вращает его.
– Такая тесная. Такая мокрая. Жалко, что придется прикончить!
Лезвие ножа разрезает пространство и, сверкнув в полутьме, быстрым движением проходится по шее Леры. Она успевает изумленно вытаращить глаза и, не устояв на подогнувшихся руках, падает навзничь. Ее ладони пытаются прикрыть рану, но кровь бешеным потоком прорывается между пальцев и фонтаном брызжет вокруг.
Я глохну от собственного крика, но Лера не реагирует: пару мгновений она бьется дрожью и затихает.
Я схожу с ума: выворачиваю себе руки, в кровь раздирая прикованные запястья, но цепи не пускают. Не могу дотянуться до Леры! Ору и не замечаю, как приближается Серый. Он слишком близко, но мне все равно, я даже не смотрю на его занесенную для удара руку. Мне все равно.
Лера не двигается.
Нож врезается мне в живот, и Серый тянет руку вверх, вспарывая мою кожу. И снова мой вопль, тонущий в хрипе. Нечем дышать.
Я умер. И попал в ад.
Боль настолько сильная, что я перестаю реагировать на происходящее. Стеклянными глазами наблюдаю, как Серый бросается к коридору, но на полпути вспоминает про Алену, и я вижу, что он возвращается, собираясь добить и ее.
На столе, среди орудий для пыток, он выбирает пистолет и, взведя курок, направляется к ее камере.
Выстрел. Крик.