Я лежу на кровати, но все вокруг изменилось. Где–то над головой, справа, пищит медицинская аппаратура; кругом белый плен: больничные стены, несколько столов и шкафчиков, до отказа набитых склянками с какими–то растворами. Пытаюсь приподняться, но тут же падаю обратно – тело не позволяет. После секунды размышлений я понимаю, что перебинтован ниже груди и подключен к капельнице.
Я все еще в кошмаре, сплю.
Сжимаю ладонь, впиваясь ногтями в кожу, – боль должна помочь, я хочу проснуться. Однако, как я не стараюсь, ничего не меняется: я все еще на больничной койке, раненный и напуганный.
Считаю про себя до десяти. Каждый вздох доставляет неудобство, но я все–таки могу дышать – уже хорошо.
Хочется поддаться чувству опустошенности и заплакать, но, похоже, мое подсознание затеяло новую игру: возле кровати, на которой я лежу, примостившись на кресле и положив голову рядом со мной, спит Лера. Ее темные пряди свободно рассыпались по постели, а вытянутая рука лежит на одеяле на моей груди.
Сердце ускоряется, доводя писк прибора до лихорадочного перезвона. Я не могу понять, что происходит: я, очевидно, ранен, но тогда… Я ведь видел, как Серый перерезал ее горло. Я помню, как она затихла, не сумев остановить кровотечение. После такого не выживают?
Поднимаю руку и провожу по волосам Леры: на ощупь они точно такие, как я помню. Не вижу ее лица, но точно замечаю, когда она просыпается: ее тело напрягается, каменея, и уже в следующее мгновение Лера соскакивает со своего места, стремительно отдаляясь от моей кровати.
В ее серых глазах явственно читается ужас, граничащий с паникой, а на ее шее красуется широкая белая повязка, прикрывающая рану, нанесенную ножом Серого.
Это не сон.
– Лера! – опираюсь руками на койку по бокам от себя, приподнимаюсь и тянусь к ней, но она делает еще пару шагов назад.
Пытаюсь спустить ноги с кровати, но мое собственное ранение не дает: застонав, я валюсь обратно на постель. Краем глаза замечаю, как Лера мечется на месте, не решаясь приблизиться ко мне, и в итоге, круто развернувшись, убегает прочь. Я окликаю ее, но это не приносит никаких результатов.
Лежу, уставившись в потолок, стараясь выровнять дыхание и поверить в то, что только что узнал. Лера жива!
Жива, жива!
Жива!
Я не могу успокоиться: счастье, как лавина, обрушивается на меня, подчиняя себе и даже заслоняя беспокойство от того, что Лера сбежала. Она жива! Она дышит! Мы оба живы. Мы выбрались из ада.
Я найду объяснение ее поступку и испугу, плескавшемуся в глазах. Я сумею разобраться во всем, но единственное, о чем я могу думать прямо сейчас –– Лера выжила после всего, что Серый сотворил с ее телом.
***
Проходит не так много времени, когда в мою импровизированную палату заходит женщина в белом халате, и следом, стараясь быть незаметной, проскальзывает Лера. Она внимательно смотрит на меня, но не приближается, усаживаясь на стул у входа.
– Наконец–то ты пришел в себя, Антон, – говорит женщина, склоняясь надо мной. – Меня зовут Ольга Ивановна, твой лечащий врач. Как ты себя чувствуешь?
– Словно меня ранили, – отвечаю я, не отводя взгляда от Леры.
Она боится меня. Не верит, что я реален?
Не правда: Лера дежурила у моей постели, она гладила меня, пока я был без сознания, – те прикосновения к моему лицу были реальны, они мне не приснились.
Доктор задает мне целую кучу вопросов, проверяя показания приборов, контролирующих мое состояние, но мне почти все равно. Я отвечаю, если от меня ждут ответа, и вполуха слушаю рассказ о том, что с того дня, когда нас с Лерой ранили, прошло почти четыре недели.
– Вы оба счастливчики, – подмигивает мне доктор. – Еще немного, и наши парни бы опоздали.
Я помню выстрелы, и теперь узнаю, что это был штурм, который организовали полицейские, пытаясь прорваться к нашим темницам. Банде, которую возглавлял Серый, удавалось несколько лет похищать людей, а сотрудники правоохранительных органов не могли вычислить место, где держат заключенных.