Она не знает, что выбрать, и слова отца всплывают в памяти, как спасительная подсказка. «Не сюсюкайся с ней».
– Подойди, – настаиваю я.
Лера поднимает на меня глаза, скорее удивленные, чем испуганные.
– Подойди ко мне, Лера. Я тебя не обижу.
Она качает головой. Это отказ, причем весьма уверенный, но он все равно вселяет в меня надежду: если подумать, то пусть она спорит и упирается, только не уходит, оставив меня одного.
– Я знаю, что ты была рядом последние дни. Я чувствовал это, – говорю, стараясь внушить ей уверенность. – Это спасало меня, вытягивало с той стороны.
На ее лице сомнение, внутренняя борьба, и, несмотря на наставления отца, я внезапно больше не решаюсь принуждать ее.
– Я тебя не обижу, – снова обещаю я.
Лера все еще сомневается.
– Где ты спала эти ночи? – понимая, что захожу в тупик, пытаюсь сменить тему.
Она переводит взгляд на кресло и снова на меня.
– Оно не особенно удобное.
Лера пожимает плечами и наклоняет голову, отчего бинт на ее шее становится особенно заметным.
– Болит?
Ее рука взлетает к повязке, словно проверяя, что та на месте, и, удостоверившись, что все в порядке, Лера делает неопределенный жест рукой, который я воспринимаю как «более или менее».
– Мне жаль… – произношу я.
Лера, помедлив, кивает.
– Останься со мной… Пожалуйста…
Я уже и сам не надеюсь, что Лера согласится, но она все–таки делает неуверенный шаг вперед, а за ним еще один.
Затаив дыхание, будто громким вздохом могу спугнуть ее, я наблюдаю, как Лера опускается в кресло, поджав под себя ноги. На его широкой спинке наброшено одеяло, которым Лера укрывалась утром, и она тянет его на себя, прикрывая нижнюю половину тела.
Ее обеспокоенный взгляд то и дело возвращается ко мне.
– Я тебя не трону, – повторяю я.
Между нами меньше метра. Вероятно, я бы даже мог коснуться ее, если бы протянул руку. Я не могу этого сделать. Пока не могу.
– Спокойной ночи, Лера.
Ее кивок.
Глубоко вздохнув, устраиваюсь поудобнее и прикрываю глаза, намереваясь уснуть.
Мы оба живы, даже пройдя через ад.
Лера рядом.
Мы справимся, я постараюсь.
Глава 8
– Ты так и будешь прикидываться, что все в порядке? – спрашивает Алена, присаживаясь на стул рядом со мной.
Неделю назад мне позволили гулять. Я коротал время медленными прогулками, прислушивался к собственному телу, которое все еще достаточно сильно болело.
Где бы я ни был, я постоянно ощущал рядом тень, двигающуюся за мной, – Леру. Мы не общаемся в том смысле, как мне бы хотелось. Я стараюсь, как могу, быть ласковым, но ненавязчивым, заботливым, но не пугающим. Не помогает: Лера боится меня и не особо пытается это скрывать.
Она ночует в кресле у моей постели, и ночами я вижу, как она хмурится, вероятно, борясь с кошмарами, но я не решаюсь коснуться ее, боюсь, что я один из тех, кто преследует ее в страшных снах.
Мне тоже снятся кошмары. Иногда я вижу собственные пытки, мне мерещится, как Серый снова и снова измывается над моим телом. Но чаще я вижу Леру. Ее муки. Ее боль. Ее смерть. Я просыпаюсь, мокрый от пота, и лихорадочно всматриваюсь в спящую в стороне любимую – если когда–нибудь ее не окажется рядом, я, вероятно, сойду с ума.
Я не отвечаю на вопрос Алены, заставляя ее разозлиться.
– Ты оглох? – она сердится, толкая меня в плечо.
Раньше там были язвы, сейчас, благодаря заботе Ольге Ивановны, остались небольшие ранки, обещающие затянуться даже без шрамов.
Перевожу взгляд на Алену, отмечая про себя, что она тоже идет на поправку: начали отрастать волосы, сошли синяки. Только вот взгляд не стал другим: ей досталось слишком много боли, мягкой и застенчивой ей, вероятно, уже не быть.
Сегодня мы с ней давали показания.Алена была весьма откровенна и почти без утайки рассказала людям о том, что с ней произошло. О себе я говорил тоже открыто, хотя о некоторых особо извращенных пытках умолчал, сам не знаю, зачем.