– Белье в шкафу. Постелешь себе сам.
Нахожу Леру в спальне, она лежит посреди кровати, поджав колени к груди. Заметив мое приближение, она отодвигается, чтобы я мог лечь. Укладываюсь на бок, глядя ей в глаза.
– Все хорошо?
Она шмыгает носом и неуверенно кивает.
– Ты… рада, что… он приехал? – вопрос дается мне тяжело, но я должен знать.
На этот раз Лере не требуется время на размышление – мгновенный кивок.
– Хорошо, – говорю я, переворачиваясь на спину.
Нисколько это не хорошо. На душе вьюга. Ведь это же ужасная несправедливость: Вадим не имеет права вторгаться в нашу жизнь. Лера согласилась поехать сюда со мной, что это, если не выбор меня? Меня, как своего мужчины, верно? Лера моя!
Тру руками лицо, устало прикрывая глаза. Кого я обманываю? Если бы я был уверен в чувствах Леры, то не исходил сейчас бессильной злобой. Вадим был ее близким другом. Не только другом, они целовались. Даже если Лера отрицает, но между ними всегда была особенная связь – ничего подобного мне от нее не получить, как бы я ни старался. Они понимают друг друга, читая взгляды. Они улавливают жесты, мимику, настроение: почти потусторонняя связь.
Лера шевелится, и я поворачиваюсь к ней. Виновато отводя взгляд, она встает, чтобы уйти.
– Ты к нему? – вырывается у меня.
Лера замирает, теперь уже смотря с укором.
«Нет».
– Хорошо… Извини.
Подойдя к шкафу, она достает оттуда полотенце и выходит из комнаты: снова пошла мучить свое бедное тело, обдирая кожу докрасна.
Решаю, что не хочу засыпать без нее, поэтому так и лежу, ожидая, пока Лера вернется. За окном начинается дождь, крупные капли уверенно барабанят по стеклу, постепенно погружая меня в транс.
Распахиваю глаза, обнаруживая, что заснул в ожидании. Свет в комнате не горит, в окне мокрая ночь.
Ворочаюсь, замечая, что кто–то заботливо укрыл меня одеялом. Поворачиваю голову, чтобы взглянуть на Леру, и с удивлением понимаю, что соседняя половина кровати пуста. Даже не расправлена.
Сажусь в кровати и оглядываюсь, сам не знаю зачем: не притаилась же Лера где–нибудь в темноте. Громкий раскат грома только добавляет драматизма и трепета в мою душу. Резким движением скидываю одеяло и встаю.
Быстрым шагом иду в ванную: я почти уверен, что ее там нет, но все–таки заглядываю внутрь. Комната пуста.
Возвращаюсь к лестнице, спускаюсь вниз. На кухне горит свет, и кривой прямоугольник, сужаясь, стелется по полу. Само собой выходит, что я замедляюсь, стараюсь двигаться бесшумно, и оказываюсь все ниже, различая приглушенный голос Вадима. Прислоняюсь к стене, прячась от глаз незваного гостя и Леры: я не сомневаюсь, что она там, с ним.
Сейчас мне безразличны научения отца, что подслушивать – признак слабости. Это мой дом, а Вадим вторгся в него. Все, что я делаю – защищаюсь, а для этого мне нужно знать, что задумал противник.
– …Лера, это не выход… Они отправили тебя сюда, списав со счетов…
Вадим говорит негромко, но уверенно, я улавливаю нетерпение в его голосе.
– …Тебе не обязательно прятаться здесь ото всех... Хочешь, я увезу тебя домой?
Раздается скрип отодвигаемого стула, несколько тяжелых шагов.
– Домой, Лера! Что это за место? Богом забытая дыра! А там, в городе, твои друзья!
Речь Вадима становится все более жаркой.
– Ты помнишь, как была там счастлива!? Помнишь, спрашиваю? Вот там была жизнь!
Сжимаю кулаки от злости. Он уговаривает ее сбежать?
– У меня есть дом, Лера! Огромный дом, в котором хватит место и тебе, и можем сестру позвать! Знаешь, я видел ее на днях, она скучает!..
Лера издает возмущенный стон, и я вместе с ней. Упоминание ее сестры – запрещенный прием! Больше не могу терпеть: делаю шаг из тьмы, возникая в дверном проеме.
Я шокирован тем, что вижу. Лера сидит возле стола, а Вадим склонился над ней, опираясь на ручки ее стула. Между ними почти нет расстояния! Я вижу лишь затылок Леры, зато хорошо могу рассмотреть лицо соперника. Удивление, сомнение и, наконец, триумф. Он подается вперед, понимая, что Лера не знает о моем присутствии, и проводит рукой по ее волосам. Я почти кричу, желая защитить любимую, потому что предвижу, как в следующую секунду она в ужасе отшатнется от Вадима. Но ничего не происходит: она остается сидеть на своем месте, даже не попытавшись отстраниться.