Я различаю, как он что–то говорит Лере в коридоре, но не могу понять слов. Расставляю посуду по местам, вытирая руки: кожа саднит, обожженная первым потоком.
Спустя некоторое время на пороге кухни возникает Лера, держа в руках мой альбом для рисования и карандаш. Подойдя к столу, она открывает пустую страницу и оставляет надпись в углу.
«Ты запрещаешь?».
Вздыхаю, садясь на стул. Ну, что я могу сказать? «Запрещаю!»
– Ты можешь сама решать, с кем проводить время.
Лера почему–то недовольна ответом.
«Я тебе не верю».
Она заглядывает мне в глаза, медлит и приписывает еще:
«Пойдем с нами?»
Усмехаюсь. Я буду только мешаться, мне нечего там делать.
Тяну руку, прося Леру дать мне карандаш, и она передает его, наклонив кончиком вперед. Я точно знаю, что хочу написать:
«Я тебе доверяю».
Она поднимает на меня глаза и долго всматривается, будто не верит. Наконец, решив что–то для себя, Лера улыбается и уверенно кивает.
***
Часы, пока Вадим и Лера охотятся, превращаются для меня в вечность. Я не нахожу себе места, все раздражает. Готовлю ужин, пытаюсь рисовать, но с листа на меня смотрят только грустные, иногда искаженные ужасом лица, в каждом из которых я узнаю Леру.
Вырываю очередной лист и сминаю его. Ревность прожигает внутренности не хуже любого яда.
Ложусь на диване, положив руку под голову. Лера разрешит Вадиму прикоснуться к себе? Не позволит, она ведь даже кружку вчера уронила. Хотя это было скорее от неожиданности; я видел, что ночью он гладил ее по волосам, и Лера не сбежала.
Долго лежу, изучая потолок: деревянные перекладины, люстра из тонких листьев кованого железа, одинокая паутина в левом углу. За окном пасмурно, того и гляди, снова начнется дождь. Прикрываю глаза и как заклинание повторяю слова, которые написал для Леры:
– Я тебе доверяю.
***
Первые капли дождя начинают выстукивать свою мелодию, когда стрелки часов добираются до нижней отметки циферблата. Я развожу огонь в камине и, устроившись в любимом кресле Леры, начинаю листать книгу, перебирая пальцами желтые страницы: они будто хранят тепло ее рук. Это успокаивает.
Когда, наконец, Лера и Вадим возвращаются, я облегченно выдыхаю и постыдно быстро спешу к ним.
Щеки Леры раскраснелись, волосы чуть влажные от дождевых капель, а серые глаза горят, как горный хрусталь. Невероятно красивая! И… счастливая. Стрела сомнения вновь пронзает мое сердце.
– Зря не пошел, – говорит Вадим. – Леса здесь отличные. – Он внезапно делает вид, что только вспомнил: – Но городские ведь не ходят в лес…
– Рад, что тебе нравится, – язвлю я, и отворачиваюсь, уходя в спальню. – Ты сам-то городской дальше некуда…
Не знаю, что я ожидал увидеть. Что Лера вернется вся в слезах, а я, как благородный рыцарь, буду ее утешать, прижав к своей груди? Я стремительно забываю, какова ее кожа на ощупь, почти не помню, каково это – обнимать ее.
Срываю свое раздражение на двери, позволяя ей захлопнуться позади с глухим стуком, и падаю на кровать лицом вниз. Я сдаюсь? Нет. Но у меня совершенно нет идей, как я могу запретить им уединяться в чаще.
Спустя некоторое время Лера приходит в комнату и встает возле меня. Ее руки сложены на груди, а взгляд недоволен и строг.
«Что?»
Сперва мне хочется высказать ей, как я переживал, пока она бегала по лесу с Вадимом, рассказать, как тоскливо и одиноко мне было все это время, но я быстро прихожу к выводу, что не имею на это права. Лера не клялась мне в любви и верности, не обещала всегда быть рядом. Если она решит выбрать Вадима, я должен буду принять это, ведь так?
– Все нормально, – отмахиваюсь я, отворачиваясь от Леры.
Спиной чувствую ее взгляд, буравящий мою спину, но не оборачиваюсь. Ожидание измотало меня.
Вероятно, мое поведение обижает Леру, потому что, когда она уходит, дверь за ней хлопает так сильно, что я вздрагиваю. Комната быстро погружается в тишину, нарушаемую только мерным шепотом дождя за окном.
– Дурак, – бурчу я себе под нос, едва до меня доходит, что я практически сам отправил Леру к Вадиму. От одной мысли об этом становится тошно.