– Ты дурак! – женский голос кажется мне болезненно знакомым.
Всматриваюсь в лицо темноволосой коротко стриженой девушки, одетой в черное платье до колен, и стараюсь дышать поглубже: я узнаю ее из тысячи – слишком много горя мы разделили на двоих.
– Говорю же тебе, я не поеду к твоей тетке! – кричит Алена. – Тоже мне, идиотку нашел! Семейные посиделки не для меня!
Мужчина, стоящий рядом с ней, высокий и широкоплечий, кажется скалой, возвышаясь над Алена почти на две головы.
– Рыбка, ты слишком громкая, – он обнимает ее за талию, на что Алена демонстративно фыркает, но не пытается отстраниться. – Пойдем домой, там поговорим.
– Не надейся уболтать меня, я сказала, что не потащусь к твоей родне, значит, не пота…
Мужчина затыкает Алену поцелуем, а она, помедлив, обвивает его шею своими руками. Почему–то чувствую себя лишним, будто подглядывающим за чем–то интимным, хотя странная парочка, очевидно, совершенно не переживает, демонстрируя свои чувства на публику.
Вздыхаю и, отвернувшись, бреду к своей лавке.
Алена похорошела, раны на ее теле зажили, а волосы уже похожи на прическу. Она сильная и она справилась: переборола себя, переступила через те ужасы, что ей довелось пережить.
Я рад за нее, но вместе с тем мне становится совсем грустно: как мне залечить раны на теле и в душе Леры? Как помочь ей, как подтолкнуть к тому, что прошлое надо оставить позади? Мы выжили, но продолжаем гореть в огне, разрушая сами себя…
***
Семен Васильевич, как и договаривались, встречает меня на вокзале, едва над городом начинают сгущаться сумерки.
Болтая, мы минуем жилые районы и добираемся до лесной дороги. День пролетел очень быстро, я правильно сделал, что решился на этот побег от одиночества.
– Слушай, парень, а твое настроение и отсутствие девушки в доме как–то связано с тем приезжим, что притащился сюда на днях?
Мужчина не смотрит на меня, но его слова бьют точно в цель.
– Ты поэтому такой кислый?
Не отвожу взгляда от дороги, пляшущей в свете фар, размышляя, стоит ли пытаться обмануть внимательного шофера. На стекло снаружи падают несколько слезинок дождя.
– Немного… – говорю правду. – Откуда вы знаете про него?
Семен Васильевич пожимает плечами, будто я спросил про очевидное.
– Ваша избушка в стороне от всего жилого, туда не каждый найдет дорогу, так что у него особо не было вариантов: пришлось обратиться ко мне.
Усмехаюсь.
– Лучше бы вы отвезли его подальше!
– В следующий раз так и сделаю, – поддерживает шутку мужчина. – Слушай, – его голос становится серьезным, – я вообще–то если он тебе мешает, гони его в шею! Не дело это когда в семью лезут всякие…
– Не могу, – зачем–то говорю о сокровенном. – Он дорог Лере.
– А тебе должна быть дорога она! – перебивает Семен Васильевич. – Ты, конечно, можешь и дальше сидеть и ждать хрен знает чего, но я бы не сомневался: знаешь ли, свою женщину надо защищать! Вот, когда к моей Дашке пристал один фраер…
Семен Васильевич углубляется в рассказ о своей жизни, но я слушаю его только наполовину, прокручивая в голове совет, который он мне дал: свою женщину надо защищать. Лера моя женщина! Только знать бы еще, что я – ее мужчина.
***
Темнота становится все непроглядней, и меня слегка укачивает, не помогают даже беззаботные разговоры Семен Васильевича. Погода совсем испортилась – упрямый ливень колотит по стеклу, а воздух стал зябким и колючим.
Мы едем, кажется, уже целую вечность, но дорога все не кончается. Неожиданно, громко чихнув и задергавшись, фургон замирает как вкопанный. Шофер забористо ругается, а моя дремота вмиг проходит.
– Что случилось? – спрашиваю я.
– А черт его знает! – бурчит Семен Васильевич. – Щас посмотрим, вылезай!
Выхожу под проливной дождь следом за Семеном Васильевичем, и он открывает капот, натянув замасленные перчатки и заставив меня стоять рядом в качестве фонарного столба. Лицо заливает водой, мне приходится часто моргать, чтобы хоть что–то видеть.
– Посвети левее, – командует водитель.