Она скидывает с плеч мокрое одеяло, оставляя его темно–белой кучей валяться у ног. Распахивает дверь, затаскивая меня внутрь. Здесь тепло и сухо, а с меня стекает лужа. Жестами Лера требует сбросить куртку, я разуваюсь.
– Где ты был? – Вадим стоит в дверях гостиной в домашних штанах и мятой футболке. На его лице красное пятно, вероятно от подушки. Вадим спал. Глупо улыбаюсь: они с Лерой были не вместе.
Неожиданно ощущаю толчок в спину, оборачиваюсь: Лера кивает на лестницу.
«Пошли!».
Я подчиняюсь и иду следом, держа в руках коробку с подарком: Лера не обратила на нее никакого внимания. Еще бы: картон намок и скривился, а бант безжизненно свисает странным цветным куском материи. После каждого моего шага на лестнице остаются мокрые следы.
Пытаюсь войти в спальню, но Лера не пускает: пальцем указывает в сторону душевой.
– Ты тоже вымокла, и тебе надо согреться, – спорю я.
Она качает головой, снова показывая, куда мне идти. Вздыхаю, поднимая к груди коробку, чтобы объяснить Лера, что это подарок, однако она злится и, едва бросив взгляд, выхватывает ее из рук и швыряет на пол спальни чуть в стороне от двери.
Покорно бреду в душ и, закрыв за собой дверь и скинув мокрые вещи, становлюсь под струи теплой воды. Запоздало понимаю, что действительно сильно продрог: кожа уже горит, а внутри по–прежнему мороз. Торопливо растираю тело и стараюсь не задерживаться в душе – собираюсь отправить Леру следом.
Распахиваю дверцу, выпуская поток пара, стягиваю с ближайшего крючка полотенце, насухо вытираюсь и выхожу. На столешнице возле раковины аккуратной стопкой лежит сухая одежда: штаны, майка, носки и белье. Почему–то губы растягиваются в улыбке, стоит мне представить, как Лера рылась в моем ящике, выбирая подходящие трусы. Что–то в этом кажется мне особенно личным, семейным.
Оборачиваюсь, случайно застревая взглядом на душевой кабине: мутное матовое стекло немного прозрачно. Я не пробовал, но наверняка в нем угадывается силуэт того, кто внутри. Лера видела меня голым? Эта мысль кажется мне забавной: хотел бы я посмотреть, как она краснела при этом.
Провожу рукой по запотевшему зеркалу, чтобы рассмотреть свое отражение: непривычно красные щеки, касаюсь их – горячие. Я перегрелся в душе или у меня поднимается температура?
Иду в спальню, собираясь заставить Лерe тоже пойти согреться, но нахожу ее сидящей на моей половине кровати, закутанной в одеяло так, что торчит одна голова. Перед ней на двух придвинутых стульях расположился поднос, и на этом импровизированном столе меня ждет тарелка горячего супа, пара кусков хлеба и дымящийся чай, пристроившийся рядом с вазочкой малинового варенья.
– Это все мне? – удивленно спрашиваю я. Лера чуть смущается, но кивает. – А ты?
Она пожимает плечами, так что одеяло приподнимается, пряча ее по самые глаза. Мне кажется, она улыбается.
Подхожу ближе, взглядом показывая, что мне надо сесть: Лера сдвигается в сторону, и я усаживаюсь, касаясь бедром ее кокона. Пробую суп, закусываю хлебом. После чай и вкуснейшее варенье. Лера все время наблюдает за мной, и мне немного странно снова чувствовать на себе ее взгляд – я успел отвыкнуть от этого, но, как и раньше, мне приятно ее внимание. Снова усмехаюсь: наверное, у меня и правда температура, потому что в глазах Лерs мне мерещится такая неприкрытая нежность, что я плавлюсь и горю.
Укладываемся спать, когда за окном уже глубокая ночь, но дождь все еще стучит по стеклу. На мгновение вспоминаю Семена Васильевича, переживая, выбрался ли он из леса или все еще торчит в фургоне, но Лера тихонько ворочается рядом, и я целиком переключаюсь на нее. На память невольно приходит сегодняшняя сцена под дождем… Мне привиделось, что она собиралась коснуться моих губ своими?
Щеки припекает, но мне почему–то холодно. Прикрываю глаза, поглубже зарываясь в одеяло. Стоило бы спуститься вниз и подкинуть дров в камин…
***
Температура поднимается уже к рассвету. Кожа болит от малейшего прикосновения, глаза слезятся. Я отказываюсь от еды и только пью бесконечный чай, Лера заставляет меня проглотить несколько ложек меда. Она не уходит в лес, оставаясь у моей постели, и с ее лица не сходит выражение беспокойства и страха.