– Подожди!.. – прошу я. – Покажи, пожалуйста.
В ее взгляде тревога и сомнение, но все–таки она позволяет мне осмотреть довольно длинный, неровно сросшийся с правой стороны шрам. Лера морщится, когда я касаюсь его пальцами.
– Рана уже затянулась… – шепотом говорю я. – Почему ты все еще носишь бинт?
Лера неопределенно отмахивается от меня, протягивая руку к лежащему в стороне новому мотку белой сетки.
Нож Серого оставил след на теле Леры, но куда больше от его грязных рук пострадала ее душа.
Лера протягивает мне бинт, очевидно, позволяя самому сделать повязку, но я не вижу смысла и дальше мучить нас воспоминаниями.
– Может, не будем перевязывать?
Лера хмурится.
– Ну, правда…
Похоже, Лера злится.
– Ты не хотела мне показывать, но я ведь уже видел, да? Тогда зачем?
Лера отводит взгляд, разочарованно вздыхая.
– Почти не заметно, – говорю я, хоть и лукавлю. С другой стороны, я ведь и сам не сразу подметил, что рана не прикрыта бинтом, значит не так уж и велика моя ложь. – Оставь как есть, ладно?
Лера очень долго размышляет, но все–таки соглашается и позволяет мне увести себя в спальню – лечить горло изнутри.
***
В начале декабря Лере приходит в голову идея о том, чтобы написать письма родным, и я, без раздумий, поддерживаю ее. К очередному приезду Семена Васильевича, у меня в руках оказывается несколько запечатанных конвертов, подписанных рукой моей жены: письма для ее семьи, моего отца и пары близких друзей – их мы написали вместе с Лерой, и еще одно послание она написала сама - для Вадима - в него мне до невозможности хочется заглянуть.
Я извожусь мыслями о том, что именно она могла написать Вадиму, какие тайны поведать? А может, там и нет ничего особенного, только открытка для старого друга? Переборов свое любопытство, я просто решаю доверять жене: мы вместе, у нее под сердцем растет наш ребенок, неужели я все еще позволю ревности травить меня своим ядом?
– Как у тебя дела, парень? – интересуется Семен Васильевич, выгружая из машины пакеты с продуктами.
– Нормально, – буднично отвечаю я, пожимая плечами.
Некоторое время мы болтаем о том, о сем, и к концу Семен Васильевич сообщает, что он закупился в двойном объеме, потому что, если дорогу к нашему дому переметет, то ему будет трудновато сюда добраться.
– Хорошо, спасибо, – отвечаю я, отдавая ему деньги, которые задолжал, и письма. – Если не увидимся больше, то с Новым годом!
Глава 22
Позавчера Лера принесла с чердака большую пыльную коробку, полную сказочных сокровищ: цветные шары с изображением птиц, метры гирлянды и фигурки человечков в праздничных одеждах. Мы потратили весь вечер на то, чтобы разобрать эту красоту, пересмотрев каждую игрушку в отдельности, и решили, что свой первый семейный праздник встретим в компании самой красивой елки, которую только сможем найти.
Сегодня я оставляю жену дома, чтобы пойти в лес за елью, но она упрямо собирается идти со мной.
– Лера, я не настолько никчемный, чтобы не суметь срубить дерево, – хмурюсь, поправляя варежки. – Там холодно, и мне будет спокойнее, если ты останешься здесь.
Лера качает головой и поглубже натягивает шапку, не глядя, дунув вправо, чтобы убрать с лица выбившуюся прядь.
– Я что, беспомощный котенок? – раздраженно спрашиваю я.
Она закатывает к потолку глаза, будто размышляет и, помедлив, кивает, закусив губу, чтобы не рассмеяться. Собираюсь высказать ей все, что думаю по этому поводу, но Лера поспешно закрывает мне рот поцелуем, а едва я успокаиваюсь, разворачивает и выпроваживает из дома, закрыв за нами дверь.
Мы пробираемся по сугробам на ближайший склон: идти не слишком далеко, но ноги тонут в белоснежной пустыне и, увязнув, потом бывает трудно продолжить путь. Лера, к счастью, не отстает, и я даже думаю, что это скорее я затрудняю ей путь, а не наоборот: Лера опытнее и куда лучше перемещается по снегу.
Наконец, мы выбираем симпатичное деревце и, потратив около получаса на то, чтобы срубить его, начинаем путь домой. Почти добираемся до жилища, когда Лера за моей спиной падает в снег и остается так лежать. Я паникую, едва заметив это, и, бросаю ель, обходя ее, торопясь к Лере.