– Ох… – громкий возглас Серого символизирует пик его удовольствия, и белая струйка брызгает прямо на мою койку, чуть выше головы Леры.
Я замираю почти сразу, надеюсь, что раз Серый получил разрядку, он отпустит нас.
Надежда вырывается на корню.
Пытка длится, наверное, несколько часов. Нас заставляют заниматься сексом в разных позах, перекладывая туда–сюда, как живые игрушки. Лера давно затихла – не отбивается, не сопротивляется моим насильственным ласкам. Что–то внутри нее надломилось, стекая девственной кровью между ног. Сообразив, что Лера была невинной, Серый и его дружки не упускают возможности поглумиться над тем, что «ее целочка досталась покойнику», и наши мучения возобновляются с новой силой.
Серый успевает получить удовольствие еще несколько раз. Его дружки то и дело норовят прикоснуться к Лере, которую я из последних сил прикрываю своим телом. Меня щипают, тыкают чем–то острым, я периодически срываюсь на слезы слабости, за что получаю новые порции издевательств.
Кошмар прекращается только глубокой ночью. Улюлюкая и поправляя одежду, Серый и его прихвостни покидают мою камеру, оставляя истерзанное мной тело Лера в моей же клетке. Я инстинктивно прижимаю ее к себе, стараясь приласкать и успокоить и самому найти утешение, но лезвия ее ногтей внезапно больно врезаются мне в горло.
– Отпусти меня, – шипит Лера, почти прокалывая мою кожу.
Я откатываюсь в сторону, и она мгновенно выползает из–под меня. Лера дрожит всем телом, ее ноги подкашиваются, но она упрямо добирается до дальнего угла и обессиленно падает на каменный, ничем не покрытый пол, сворачиваясь клубочком.
Чувствую себя не меньшей тварью, чем те уроды, которые заставили меня совершить насилие. Лере не нужны мои слова успокоения, я – причина ее боли. И все–таки я несмело приближаюсь к ней. Серые глаза прожигают ненавистью. Ее руки отчаянно прикрывают от моего взгляда ее тело, тело, которое я осквернил.
– Извини, – бормочу я. Она не отвечает. – Пожалуйста, иди на койку, Лера. На полу холодно.
Она отворачивается, делая вид, что меня не существует.
Возвращаюсь к постели, беру одеяло, сбившееся в сторону пока мы… развлекали демонов ада, и несу его Леру.
– Хотя бы укройся, я очень тебя прошу. Ты заболеешь.
Лера вздрагивает и зажмуривается, когда я наклоняюсь к ней, пытаюсь укрыть одеялом.
– Лера…
Неожиданно она оживляется, почти вставая на ноги.
– Оставь меня в покое! Я не хочу тебя видеть!
– Я…
– Пошел вон! Прочь! Не подходи! Не приближайся!
Она кричит, проклинает меня. Обзывает.
Я молча опускаюсь на колени и тихонечко ложусь рядом с ее ногами. Все еще голый. И покорный для ее ненависти. Я заслужил.
– Я ненавижу тебя, ненавижу… – повторяет она исступленно.
Я не отвечаю. Она права в каждом слове.
Я заслужил.
Глава 3
Мне кажется, что за всю ночь я так и не сомкнул глаз: лежал на полу и, дрожа всем телом, слушал сдавленные рыдания Леры. Я смутно помню, как в отчаянье обнял ее голые ноги. Она не оттолкнула.
Открыв глаза, обнаруживаю себя прижатым лицом к ее острым коленкам. Мои руки крепко держат лодыжки Леры, а ее пальцы запутались у меня в волосах. Несмело шевелюсь, решая, что все еще сплю, и боясь спугнуть видение. Бок, на котором я лежу, занемел от неудобной позы, а Лера, оказывается, накрыла «нас» одеялом. Ее сон всегда чуткий, и от моего движения она открывает глаза, а, едва поняв, что я не сплю, сразу же убирает руку и отстраняется.
– Извини, – говорю я, и Лера, пряча взгляд, кивает.
Она молчит и не смотрит на меня, когда я отхожу, чтобы одеться: из вещей у меня только серые бесформенные штаны и белье, которое выдают в те редкие разы, когда позволяют умыться.
Бросив взгляд через стекло, я понимаю, что вся одежда Леры осталась в другой камере, да и та совершенно испорчена – порвана или разрезана ножом. Оборачиваюсь, перехватывая ее взгляд. Лера смотрит туда же, и, вероятно, наши мысли схожи, потому что она привстает и пытается завернуться в одеяло, закрепив его над грудью.