– Ты… ревнуешь… к собственному… сыну?
Лера хрипит, выговаривая слова, но не перестает улыбаться.
– Какой ты вредный папочка, – шепчет она. – Вообще–то, я… хотела… сделать… сюрприз.
Я хмурю брови, демонстрируя, что все еще недоволен, но не выдерживаю и все–таки глупо улыбаюсь, глядя на Лера сверху вниз.
– Ты меня любишь?
Внутренний голос нашептывает, что зря я спросил, разве я все еще сомневаюсь?
– Люблю… – произносит Лера, преданно глядя мне в глаза.
Я стремительно превращаюсь в пластилин, из которого Лера сможет слепить все, что ей вздумается.
– Я ждал этой фразы так долго…
Лера корчит рожицу и щурится.
– Иногда удача все–таки бывает на твоей стороне.
***
Тихое утро мартовского дня выдается туманным и пасмурным. В нашем доме все готово к приезду гостей – через пару дней сестра и мама Леры окажутся рядом с ней, чтобы помочь с рождением ребенка.
Мы с женой завтракаем на кухне, поедая кашу с фруктами, и болтаем о всяких глупостях, когда неожиданно Лера обхватывает свой живот руками и, скорчившись от боли, начинает стонать.
– Что случилось? – я весь напрягаюсь, не понимая внезапной перемены.
Я не успеваю опомниться, когда ткань ее юбки становится мокрой, а на пол стекает жидкость прозрачного цвета.
Лера поднимает на меня полные страха глаза.
– Кажется, я рожаю!
Первое чувство, которое посещает меня, – паника! Только спустя мгновение я начинаю лихорадочно вспоминать все, что успел выяснить о процессе рождения детей.
– Не нервничай, – командую я. – Дыши глубже...
Самое страшное, что я сам не до конца уверен в том, что надо делать, да и Лера не слушает меня, рвано вдыхая и выдыхая, не придерживаясь никакого ритма.
Я оказываюсь на ногах, поднимая жену со стула, и веду ее на второй этаж в спальню, укладываю на кровати, присаживаясь рядом на корточки.
– Еще ведь рано?.. – спрашиваю я, но Лера только злится.
– Знаю!.. Ох!
Ее вскрики, которые сперва были редкими, постепенно учащаются, но не отхожу ни на шаг, каждый раз старательно пытаясь отвлечь ее разговорами.
Пару часов спустя, надеясь, что книги не врут, я увлекаю Лера за собой в душ под теплые струи воды, и мы долго греемся, после чего я кутаю жену в полотенце и старательно, массирую ее поясницу. Вернувшись в спальню, Лера отказывается ложиться, бормоча, что стоя ей не так больно. Я послушно хожу с ней из угла в угол, поддерживаю, когда он опускается на коленки или откидывается назад, прогибаясь в спине.
Время идет, схватки приходят чаще, а Лера становится все более беспокойной. Я, как могу, пытаюсь выглядеть уверенным и оставаться собранным, но внутренний страх почти побеждает: Лера, то и дело, заходится в болезненном крике, а я чувствую себя совершенно беспомощным, чтобы помочь ей.
Периодически протираю ее вспотевшее лицо полотенцем, нашептываю нежности, которые, надеюсь, скроют мою неуверенность, и, не переставая, глажу жену по спине. Как гром среди ясного неба, на улице раздается гудок автомобиля, но я даже и не думаю бросить Лера, чтобы встретить Семена Васильевича: очередной вопль жены закладывает уши.
Я вздрагиваю, когда на пороге спальни появляется водитель, широко распахнутыми глазами взирая на меня и Леру, охающую в моих объятиях.
– Ну, вы даете! – восклицает мужчина. – К вам как не придешь – проблемы найдешь!
Семен Васильевич тяжело вздыхает и подходит ближе.
– Что ж ты, милочка, – говорит он, обращаясь к Лере, – карапуз готовится вылезти на свет, а ты паникуешь? Не пугай малого!
Лера морщится от очередного приступа боли, ничего не отвечая Семену Васильевичу.
– Частые схватки? – спрашивает он у меня, поняв, что с роженицей разговаривать бесполезно.
– Раньше было меньше, сейчас хуже… – быстро говорю я, убирая со лба Лера влажную прядь.
– Моя Дашка три из шести раз умудрилась не дождаться врачей, – улыбается Семен Васильевич, – но это не страшно, ребятки: женщины рожают сами по себе, так природой заложено. Им только нужно малеха помочь, щас помою руки и вернусь.