— Ой! Страшные какие, — Ленка непроизвольно жмется ко мне, испуганно глядя на эти испитые и раскуроченные рожи. — Может пойдём отсюда? Мне кажется, палец у меня почти не болит уже.
— Без паники, Елена Прекрасная, — успокаиваю ее. Усаживаю на диванчик в сторонке от этой братии, а сам хромаю к начальнику отделения. Несколько минут переговоров плюс пара красивых бумажек, переселившихся из моего кошелька в карман доктора, и нас с Ленкой уже ведут на рентген.
— У вас, девушка, просто ушиб, — объявляет пожилой усталый доктор, рассматривая наши снимки. — Фиксирующую повязку наложим и поберечь руку несколько дней.
— А вам, молодой человек, повезло меньше — перелом. Что же вы так неосторожно? — с осуждением качает головой, словно я виноват в том, что у меня не ушиб.
— Ой! — ахает Ленка, услышав вердикт доктора. — Прости меня, пожалуйста, Ярослав! Я правда не хотела… Что я могу для тебя сделать? — и глаза виноватые-виноватые.
— Ну-у, не знаю. Может быть… принять мое приглашение в кафе на чашечку кофе? — я делаю задумчивое лицо.
Через час мы выбираемся из травмпункта. Оба с плотно забинтованными пальцами, только у Ленки на руке, а у меня на ноге — гипс мне накладывать не стали, обошлись тугой повязкой и фиксажем.
Идем в кафе рядом с больницей и пока пьем кофе, я продолжаю раскручивать Елену Прекрасную на рассказы о ее детстве. Ну не верю, что она меня не помнит!
— Ты часто приезжала к бабушке в детстве? — пошел напролом.
— Да, каждое лето, все три месяца каникул.
— А с кем дружила в деревне? Как к тебе, к городской относились? Или и другие городские ребята в Гаврилкино приезжали? — подвожу к интересующей меня теме.
— Да, Саша был. Его бабушка и дедушка неподалеку от моей бабушки живут. Он тоже каждое лето приезжал, мы с ним общались.
— Один приезжал? — делаю я стойку.
— Почти всегда один, но…, — глаза у Ленки вдруг делаются мечтательными. — Однажды с ним приехал его друг. Все лето жил вместе с Сашкой у его дедов. Мы в то лето втроем везде были. Я, Сашка и… Роман. Ромашка…
Я во все глаза смотрю на ее лицо, ставшее таким мягким и счастливым, словно то лето, это самое лучшее ее воспоминание. Хочу закричать: «Это я! Я тот Роман. Твой Ромашка!» — и молчу, потому что в голове не укладывается, как она может не узнать меня. Но по ее лицу, по глазам понимаю — реально, она не сопоставляет меня сегодняшнего и меня из прошлого, из того сладкого лета.
Ничего не понимаю!
Глава 5
Лена
Интересная получилась поездка и даже приятная. Неожиданно.
Ярослав оказался прекрасным собеседником, легко подхватывающим любые темы от погоды до смысла жизни. Когда он отвлекался на дорогу, я могла себе позволить понаблюдать за ним. Сосредоточенный, хмурый, властный. Уверенный водитель и мужчина, знающий, чего он хочет. Я нечасто таких встречала.
Почему-то вспомнился тот мальчик… Ромашка. Он тоже казался таким — уверенным в собственной правоте. А еще он был безбашенный и упертый как осел. Хотя… почему был? Наверное, и сейчас есть. Такие люди не меняются. Удивительно, как избирательна память. Помню, как мне льстило его внимание. Каким морально взрослым, по сравнению со мной он был.
Помню, как называл меня Незабудкой и дурацкую песню напевал «Незабудка-незабудка, в сказке я живу, как будто и тебя я, Незабудка, не забуду никогда». А вот как выглядит — не помню.
Помню, как я была у психолога. И там всплыло в воспоминаниях то лето. Я тогда выразила удивление, что не помню лиц мальчишек, с которыми провела все лето. И психолог высказала догадку, что мое возвращение в город и уход за папой были настолько психологически для меня тяжелыми, что произошло замещение. Более тяжелые и волнительные воспоминания заместили более легкие и приятные. Переживания за отца, страх, что он умрет и ответственность, которую навесила на меня мама — все это нанесло мне сильную травму.
Сейчас, возвращаясь назад в деревню, мне становится жаль ту девчонку и ее первую любовь. Ведь все могло сложиться иначе… но увы.
Ярослав подвозит меня до самой калитки.
— Я провожу до двери, — говорит, поспешно выпрыгивая из автомобиля, словно боится, что я сбегу.
— Хорошо, — пожимаю плечами, дожидаюсь, пока он откроет дверцу машины и подаст мне руку.
Горячие мужские пальцы заставляют меня удивленно вскинуть глаза на их обладателя. Ярик стоит слишком близко. Я вышла из машины, но он даже не сдвинулся с места. Получается, что я упираюсь попой в дверь, а грудью почти касаюсь его груди. Совсем близко вижу его глаза, сейчас черные от широких зрачков. Интересно, это действие лекарства или он….
И тут Ярослав наклоняется, сокращая расстояние между нами до минимума и касается своими губами моего рта. Ясно, дело не в лекарстве. На курортный роман потянуло парнишу. Не встречая сопротивления с моей стороны, он становится наглее. Прижимает меня к двери, кладет руку на мое бедро, притягивает к себе, углубляя поцелуй.
Не скажу, что мне не понравилось. Горячие мужские губы, приятный одеколон, умелые прикосновения. Все хорошо, кроме того факта, что я не хочу сейчас целоваться! Поэтому делаю то, что делают тем, кто слишком сильно раскатал губу. Закатываю ее парнише, больно укусив.
— Ай, — Ярик моментально прекращает поцелуй, глядя на меня удивленными, еще затянутыми дымкой страсти глазами. — Ты чего это придумала? Кусаешься? Серьезно?
Отталкиваю его и прохожу мимо, открываю калитку, захожу во двор и уже оттуда, повернувшись вполоборота на мужчину, отвечаю:
— Ты не спросил, хочу ли я этого поцелуя.
И захожу в дом. Посмеиваясь и не включая в коридоре свет, выглядываю аккуратненько в окошко. Ярослав какое-то время стоит, недоверчиво рассматривая капли крови на своем пальце, которым коснулся губы. Потом как-то залихватски усмехается и прыгает в машину. Не обиделся. Это хорошо.
***
— Леночка… — голос бабушки застает меня врасплох.
Захожу к ней в спальню.
— Бабуль, ты почему не спишь? Четыре утра же только. Хочешь водички? Туалет?
Быстро поухаживав за бабушкой, предлагаю ей позавтракать, раз не спится.
— Будешь блинчики? — спрашиваю у нее. — Молочко? Я сбегаю к соседке. Видела, что она уже ходит по двору, наверняка сейчас будет доить свою Мурку. Надо же было такое имя корове дать.
— Ты в хорошем настроении, — говорит бабушка, глядя на меня с улыбкой. — А у коровы такое имя, потому что ласковая она, все время голову подставляет, чтобы ее погладили. Хочу. И блинчиков, и молока.
— Тогда я мигом.
И тут же несусь к соседке. Получив молоко, возвращаюсь, быстро делаю тесто. Заглянув к бабушке, вижу, что она спит, принимаюсь за готовку.
Когда стопка тоненьких, кружевных блинчиков вырастает многократно, иду в спальню.
— Бабуль?
Не отзывается, спит. Подхожу, стою возле нее немного, поглаживаю руку. Не просыпается. Ладно… возможно, ей лучше еще подремать, блины и потом поест, накрою их двумя полотенцами, чтобы не остыли. Стук в дверь отвлекает меня, не дав спрятать еду.
Возле открытой двери стоит Ярослав.
— Прошу прощения, что помешал вам… блинчики прятать, — цитирует мне измененную фразу из фильма «Любовь и голуби».
— Ничего, успею еще. Ты что-то хотел? — согласна, это не очень любезно, так ведь это не я приперлась незваной.
— Для начала — пожелать доброго утречка.
— Доброго, — отвечаю.
— А потом хотел поинтересоваться как палец?