– Оно… у меня, – раздался из-за открытой занавески мужской голос, и в закуток втиснулся детектив О’Коннор.
Никки посмотрела на детектива, затем на Далласа.
Вспомнила, как в определенный момент заметила между двумя мужчинами сильное сходство. Теперь, когда они стояли плечом к плечу, она осознала, насколько они похожи. Конечно, детектив не вызывал у нее такого же трепета, как Даллас. Она задумалась: недавно нанятый ею частный сыщик, чья работа заключается в доказательстве ее невиновности, находился в неком родстве с детективом, чья работа, похоже, заключалась в поисках доказательств ее вины.
Мысли Никки вернулись к насущной проблеме – отсутствию трусиков, и она вспомнила слова детектива.
– Почему мое нижнее белье у вас? – спросила она
Глава 7
При взгляде на лицо Никки у Далласа внутри все сжалось. Младший О’Коннор резко посмотрел на брата в надежде, что тот разрулит ситуацию.
– Зачем вам мое нижнее белье? – повторила Никки, не дождавшись ответа Тони.
Секунды шли, тишину никто не нарушал. Даллас прочистил горло:
– Это улика.
– Я думал, вы сбежали, – признался Тони.
Даллас сожалел, что у него не было возможности объясниться без присутствия брата.
– Улика? – спросила Никки, на секунду прикрыв глаза, пробормотала. – Ах да…
Прозвучало так, будто она запамятовала, что ее подозревают в убийстве. Как она даже на секунду могла об этом забыть, не укладывалось у Далласа в голове. Тогда он вспомнил, как Никки переживала за подругу. Ему не хотелось принижать значение этой сложной ситуации, но его беспокоило, что клиентка до конца не осознавала всю серьезность собственных неприятностей.
– Он может оставить их у себя только с твоего согласия, – объяснил Даллас.
Тони хмуро взглянул на брата.
– Я мог бы получить ордер, и тогда вам придется подчиниться.
– Просто разъясняю ее права. – Даллас снова посмотрел на Никки и продолжил: – Все-таки рекомендую тебе, позволить ему их забрать. Если на одежде нет брызг крови, твой рассказ получит подтверждение.
Никки уставилась в пол, словно рассматривая варианты.
– Или я мог бы получить ордер, – повторил Тони. – Арестую вас и подожду результатов теста. Выбирайте сами.
Она стрельнула глазами на младшего брата.
– Значит, если я буду сотрудничать, меня не арестуют?
– Верно, – согласился Тони. – Конечно, расследование продолжается, и если улика укажет…
– Просто скажи «да», – перебил Даллас, не давая брату еще больше запугать Никки. Неужели он не видит, что у женщины голова идет кругом?
Реаниматолог, высокий брюнет, похожий на выжатый лимон, выскочил из-за занавески и уставился на Тони.
– Я доктор Родригес. Вы хотели узнать о состоянии жертвы поножовщины?
– Да. Благодарю вас. – Тони направился к выходу из комнаты.
– Нет, – воскликнула Никки. – Пожалуйста, мне тоже нужно знать. Она моя подруга.
Выражение лица доктора не предвещало Далласу ничего хорошего. Но с другой стороны, Никки заслуживала знать правду.
– Она имеет право знать, – заявил он.
Пятнадцать минут спустя, одна, волнуясь и по-прежнему сидя на больничной койке, Никки все еще слышала слова, сказанные доктором Тони: «они делают все возможное» и «состояние критическое». Никки кусала губы и с нетерпением ждала новостей о срочной операции Эллен. Вошла новая медсестра и наложила ей повязку на запястье, ругая за то, что пациентка встала с постели, но еще одну капельницу по обоюдному согласию решили не ставить.
Снова оставшись в одиночестве, Никки заметила, как занавеска слегка сдвинулась в сторону. Она уселась повыше, когда в образовавшейся щелочке показался нос, а затем и глаз, как будто человек не решался войти. Это оказалась медсестра, с которой Никки столкнулась, пытаясь дозвониться до Наны. Та, на которую нагадила птица. И если Никки не изменяла память, детектив называл женщину Ли Энн.
Быстро окинув взглядом помещение, медсестра вышла из-за занавески.
– Я тут подарочек принесла. – Она подала сложенную медицинскую робу. – Даллас попросил достать тебе какую-нибудь одежду вместо больничной рубашки, чтобы ты могла одеться после выписки. Это не «Валентино», но носить удобно.
– Спасибо. – При мысли, что Даллас позаботился о ее нуждах, Никки сменила гнев на милость и приняла из рук женщины тонкую хлопчатобумажную униформу.