– Вообще-то я тоже этого опасаюсь.
– Извини, – сказал Тони, но он прекрасно знал, что Ли Энн не прогонит его в какой-нибудь вероятно кишащий клопами отель. По крайней мере он на это надеялся.
Она пригубила вино.
– Я не уверена, что это хорошая…
– Всего на несколько дней, – попросил Тони. «Или пока у меня не получится убедить тебя в своей любви».
– Ты точно чист?
– На мне ни одной букашки. – И еще раз погладил себя по груди.
Ли Энн кивнула, глядя на него с легким подозрением.
– Ты ведь понимаешь, что я могу позвонить консьержу в твоем доме и спросить… правда ли все это?
Полная жопа.
– Номер дать?
Ли Энн замялась.
– Я иду спать.
– Сладких снов. – Тони проследил, как жена прошла в спальню и закрыла дверь. Когда-то они делили это комнату, делили постель, смеялись, лежа в ней, и строили планы на будущее. Услышав щелчок замка, Тони рухнул на диван.
Какого черта он наплел про клопов?
Никки проснулась, ощущая сбоку какое-то давление. Даллас не лгал насчет неудобного дивана. Перекатившись на спину, она уставилась в потолок и вспомнила выражение глаз Далласа, когда он предложил занять кровать вместе. В ногах заерзал Бад. Пес начал скулить, стоило хозяину попытаться завести его в спальню, и Никки разрешила питомцу остаться. Однако она не соглашалась делить с ним диван.
– Может, тебе лучше спать на кровати?
Никки так быстро повернулась, что чуть не слетела с дивана. В кресле напротив сидел Даллас. Она моргнула и заметила, что он одет только в какие-то удлиненные боксеры.
Никки села и пригладила волосы.
– Что ты делаешь?
– Смотрю, как ты спишь.
– Почему?
– Потому что не могу уснуть.
– Почему?
– Мысли всякие покоя не дают.
Никки тяжело сглотнула.
– Какие?
– Ты правда хочешь знать?
Она прижала колени к груди.
– О сексе?
Он засмеялся.
– Ну, и эти тоже. – Даллас помолчал. – А ты об этом думала?
– Нет, – солгала Никки. Она всего лишь пару часов вспоминала их обжималки на полу, любовно так вспоминала.
– Ни капельки?
Никки слышала в его голосе надежду, но решила не поддаваться и обняла ноги.
– О чем еще ты думал?
Даллас медлил, будто не решаясь ответить. Затем наконец сказал:
– О твоем отце.
– Моем отце?
– Угу. Все никак не забуду вашу с Наной фотографию. Ты выглядишь на ней такой напуганной, брошенной. В голове не укладывается, как он или твоя мать могли так с тобой поступить.
В груди Никки почувствовала тяжесть.
– Это было очень давно.
– Но иногда минувшие события еще долго нас преследуют.
Никки не стала отрицать. Их взгляды встретились и задержались. Внезапно комната показалась меньше, тише. Два человека, наедине.
– А что преследует тебя? – Когда он не ответил, она догадалась. – Тюрьма?
– Нее. Не тюрьма.
– Тогда что?
– Мысли о людях. Людях, которые… предположительно не должны были во мне сомневаться. Люди, которые не должны были верить обвинениям в мой адрес. Люди, которых я потерял, пока сидел в тюрьме. И еще я не могу забыть об ублюдке, который меня подставил.
– Ты знаешь, кто это был?
– Да, просто пока еще его не поймал.
– Мне жаль. – И она не лукавила. В его голосе Никки слышала боль и очень хотела ее облегчить.
– Мне тоже. Твоих родителей. – Он подался вперед. – Пожалуйста, спи в моей постели.
– Мне и здесь хорошо. – Тишина усилилась.
– Мы можем лечь рядом. – Его глаза встретились с глазами Никки, и она увидела в них страстное приглашение.
Никки замотала головой, но сердце кричало «да». Ей хотелось лежать с ним рядом, прикасаться к нему, и чтобы он прикасался к ней.
Даллас поднялся.
– Спокойной ночи, Никки.
– Даллас?
Он развернулся.
– Спасибо.
– Угу.
Она слышал его шаги по коридору. Вскочила, шагнула в сторону спальни и повернула обратно. О чем она думает? Нельзя этого делать, или можно?
Но ведь ей так сильно хочется.
«Спокойствие», – осадила Никки себя. Надо хорошенько подумать. Готова ли она к такому шагу?
Никки почувствовала, что занимается утро, и, не желая пока вступать в новый день, натянула на голову одеяло. Она едва сомкнула глаза, после того как застукала наблюдавшего за ней Далласа. Конечно, мешал заснуть не только неудобный диван, но и тон детектива, которым он разговаривал прошлой ночью. И еще ее собственная глупость. Разве она не пришла к окончательному решению, что нужно держаться от Далласа подальше? Тогда почему, Бога ради, согласилась приехать сюда?