— Но ведь время работает против нас, — возразил я. — Каждый день промедления может оказаться роковым.
— Именно поэтому нужно действовать обдуманно, — сказал Коннорс. — Дайте мне время изучить ваш препарат, провести дополнительные тесты. Возможно, мы сможем объединить ваши наработки с моими исследованиями.
— Что вы имеете в виду?
— Вы же помните, что у меня есть собственные разработки в области регенеративной медицины, — объяснил Коннорс. — Если скомбинировать их с вашими факторами роста, эффективность может значительно возрасти.
Коннорс заколебался, явно решая, насколько можно мне доверять.
— Препарат на основе ДНК рептилий, как вы помните. — сказал он наконец. — Ящерицы обладают уникальной способностью к регенерации утраченных конечностей. Я пытаюсь адаптировать этот механизм для человеческого организма.
— Звучит многообещающе, — сказал я.
— Предварительные тесты на животных показывают обнадеживающие результаты, — ответил Коннорс. — Но есть... осложнения. Организм иногда слишком активно принимает генетический материал рептилий, — объяснил он. — Начинаются нежелательные мутации.
Я кивнул с пониманием. Та же проблема, с которой я столкнулся при создании мутагена. Слишком агрессивное воздействие приводило к полной трансформации.
— Возможно, мой препарат поможет стабилизировать процесс, — предложил я. — Хелатирующие агенты и буферные системы могут предотвратить неконтролируемые мутации.
— Именно об этом я и думаю, — согласился Коннорс. — Ваши стабилизаторы плюс мои регенеративные факторы могут дать синергетический эффект.
Мы обсуждали возможности сотрудничества еще около часа. Коннорс соглашался провести совместные эксперименты, но настаивал на осторожности и постепенности.
— Понимаете, Питер, — сказал он в конце разговора, — у меня есть только одна дочь. Я не могу позволить себе ошибку, которая может ей навредить.
— Конечно, — согласился я. — Мы будем действовать максимально осторожно.
— Хорошо, — кивнул Коннорс. — Дайте мне неделю на анализ вашего препарата. Потом сможем начать совместную работу.
— А Трис?
— Пока она проходит стандартную химиотерапию, — ответил он. — Это дает нам время для разработки альтернативного лечения.
Мы договорились о дальнейших шагах и вернулись к обычной работе. Но теперь между нами установилось новое понимание.
Покидая лабораторию вечером, я чувствовал смешанные эмоции. С одной стороны, удалось наладить сотрудничество с Коннорсом и дать надежду на спасение Трис. С другой стороны, пришлось раскрыть часть своих секретов, что всегда было риском.
Но ради Трис я был готов на любые риски. Главное — найти способ победить болезнь и дать ей шанс на полноценную жизнь.
После разговора с доктором Коннорсом и осознания того, насколько серьезно больна Трис, я понял одну простую истину — каждый момент, проведенный с ней, может оказаться драгоценным. Время больше не казалось бесконечным ресурсом, который можно тратить на завтра. Сегодня стало важнее любых планов на будущее.
Около шести вечера я позвонил Трис из университетского телефона-автомата.
— Привет, это Питер, — сказал я, когда она подняла трубку.
— Питер! — в ее голосе слышалась искренняя радость. — Как дела? Как прошел день?
— Хорошо, но стал намного лучше, когда услышал твой голос, — ответил я, и эти слова шли прямо из сердца. — Слушай, а что ты делаешь сегодня вечером?
— Планировала почитать учебники, — ответила Трис. — А что?
— Забудь об учебниках, — сказал я решительно. — У меня есть идея получше. Хочешь провести вечер так, чтобы запомнить его надолго?
— Звучит интригующе, — рассмеялась она. — А что ты задумал?
— Сюрприз, — ответил я. — Только одевайся красиво. Встретимся у тебя дома в восемь?
— Хорошо, — согласилась Трис. — Но я заинтригована до невозможности.
После разговора я потратил час на подготовку. Заехал домой, принял душ, тщательно выбрал одежду — темно-синий костюм, который купила Мэй к выпускному, белую рубашку и галстук. Выглядел почти как взрослый мужчина, что было именно тем, что нужно для сегодняшнего вечера.