— А если не найдём? Если это была уникальная разработка?
— Тогда найдём другой путь! — Я схватил его за руку. — Но не нужно губить себя из-за страха!
— Это не страх, а любовь к дочери!
— Нет, доктор. Это именно страх. Страх потерять её. И этот страх ослепляет вас!
Коннорс резко выдернул руку:
— Ты не понимаешь...
— Понимаю! — перебил я. — Понимаю лучше, чем вы думаете. Я тоже люблю Трис. И я тоже боюсь её потерять. Но мы должны действовать разумно!
— Разум подсказывает мне только одно решение.
— А сердце? Как вы думаете, что почувствует Трис, когда узнает, что отец превратился в монстра ради её спасения?
Это попало в цель. Коннорс дрогнул, на мгновение засомневался.
— Она... она поймёт...
— Она будет винить себя до конца жизни! — Я не давал ему опомниться. — Будет считать, что это её вина, что из-за неё отец стал чудовищем!
— Лучше живая дочь, которая меня винит, чем мёртвая дочь, которую я не смог спасти.
— А лучше живая дочь и живой отец, которые вместе борются с болезнью!
Коннорс поставил пробирку обратно в чемоданчик, но не закрыл его.
— Питер, я принял решение. И никто не заставит меня изменить его.
— Тогда я вас не пущу в лабораторию.
— Попробуй остановить меня.
— Попробую.
Мы стояли друг против друга, как два упрямых барана. Я видел решимость в его глазах, но также видел и сомнения.
— Доктор, — сказал я мягче, — дайте мне неделю. Одну неделю, чтобы найти альтернативный способ лечения.
— У нас нет недели.
— Есть. Экспериментальная терапия Фиска даёт нам время. Состояние Трис стабильно.
— Пока стабильно.
— Значит, нужно использовать это время с умом. Не на безрассудные эксперименты, а на поиск безопасного решения.
Коннорс долго молчал, борясь сам с собой.
— А если за неделю ничего не найдём?
— Тогда... тогда я не буду вас останавливать.
— Обещаешь?
— Обещаю. Но при условии, что вы дадите мне эту неделю.
Коннорс посмотрел на спящую дочь, потом на меня, потом снова на Трис.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Неделя. Но если к концу недели мы не найдём альтернативы, я иду на эксперимент.
— Договорились.
Он закрыл чемоданчик и убрал его обратно в шкафчик.
— Только знай, Питер: я готов на всё ради дочери. На всё.
— Знаю, доктор. И именно поэтому мы найдём способ спасти её, не жертвуя вами.
Но в глубине души я понимал: если через неделю мы не найдём решения, Коннорс всё равно проведёт свой эксперимент. И тогда я не смогу его остановить.
У меня была неделя, чтобы найти способ спасти Трис, не превращая её отца в монстра.
Времени было мало. Слишком мало.
Но я был готов использовать каждую минуту.
На следующий день после разговора с доктором Коннорсом я понял, что у меня нет выбора. Одной недели катастрофически мало для создания лекарства от рака традиционными методами. Нужны были ресурсы, которых у меня не было — современное оборудование, команда учёных, доступ к клиническим базам данных. И я знал только одно место, где всё это можно было получить быстро.
Озкорп.
Я нашёл Гарри в школе во время обеденного перерыва. Он сидел один за столиком в кафетерии, рассеянно ковыряя вилкой салат.
— Гарри, — сел я напротив него, — мне нужна твоя помощь. Очень серьёзная помощь.
Он поднял голову, и я увидел усталость в его глазах. Последние дни были тяжёлыми для всех нас.
— Что случилось, Питер? Опять проблемы?