Первая цель — лаборатория Колумбийского университета. Там хранился препарат NZT-48, экспериментальный стимулятор нейронной активности. В малых дозах он мог помочь пробудить пациента из комы.
Я двигался по крышам, используя новые способности. Мощные ноги позволяли прыгать на расстояния, недоступные человеку. Когти давали отличное сцепление с любой поверхностью.
Университетский кампус был почти пуст в это время суток. Только охранники патрулировали территорию, да несколько студентов сидели в библиотеке.
Лаборатория находилась на четвёртом этаже биологического корпуса. Окна были заперты, но это не проблема для когтей, способных резать сталь.
Я бесшумно проник внутрь и направился к холодильной камере, где хранились экспериментальные препараты. Система сигнализации сработала, но к тому времени я уже взял что нужно и исчез.
Вторая цель — склад фармацевтической компании "Пфайзер". Там хранились опытные образцы нового антидепрессанта, который в больших дозах мог стимулировать активность мозга.
Третья цель — секретная лаборатория в подвале больницы "Маунт-Синай". Правительственные эксперименты по изучению сознания. Препараты, о которых общественность не знала.
К полуночи у меня был полный набор веществ, необходимых для создания коктейля, способного пробудить Беатрис из комы.
Но сначала нужно было их правильно смешать и протестировать.
Я вернулся домой и спустился в лабораторию. Человеческие знания доктора Коннорса всё ещё были доступны моему изменённому сознанию. Более того, они стали острее, яснее.
Рептильный мозг был проще человеческого, но также более сфокусированным. Никаких сомнений, никаких эмоциональных препятствий. Только холодная логика и расчёт.
Я начал работу над формулой пробуждения.
Комбинация NZT-48 с экспериментальным антидепрессантом давала мощный стимулирующий эффект. Добавление нейропептидов из правительственной лаборатории усиливало воздействие на кору головного мозга.
Через три часа работы формула была готова.
Прозрачная жидкость в пробирке могла стать спасением для Беатрис. Или убить её, если дозировка была неправильной.
Но риск был оправданным. В коме она медленно умирала. А этот препарат давал шанс.
Я взял готовую формулу и направился к выходу. Пора было навестить дочь.
И заодно поговорить с Питером Паркером.
Рептильная часть сознания с нетерпением ждала этой встречи. Если мальчик не сможет объяснить свои неудачи...
*Убить его и позаботиться о Трисс*, — последняя мысль прозвучала в голове, когда я выходил в ночь.
Добравшись до дома Коннорсов, я сразу понял, что что-то не так. Входная дверь была приоткрыта, а из щели пробивался странный зеленоватый свет. Паучий инстинкт взвыл предупреждением, но я всё равно вошёл внутрь.
Дом встретил меня мёртвой тишиной. В гостиной всё выглядело нормально, но в воздухе висел странный запах — смесь химикатов и чего-то животного, дикого.
— Доктор Коннорс? — позвал я, но ответа не последовало.
Я прошёл через дом, проверяя комнату за комнатой. Кухня, гостиная, спальня — везде порядок. Но когда я спустился в подвал, где Коннорс оборудовал домашнюю лабораторию, картина кардинально изменилась.
Лаборатория была разгромлена. Не так, как будто здесь искали что-то конкретное, а словно здесь бушевал ураган. Столы перевёрнуты, оборудование разбито, стеклянные колбы валялись осколками по всему полу.
На одной из стен виднелись глубокие царапины — четыре параллельные борозды, словно кто-то провёл по штукатурке гигантскими когтями. А рядом с разбитым микроскопом лежала пустая пробирка с остатками зелёной жидкости.
Сыворотка регенерации Коннорса.
Я поднял пробирку и понюхал. Едкий, химический запах с примесью чего-то органического. То же самое вещество, которое Коннорс показывал мне в больнице, говоря о восстановлении утраченной руки.
На полу валялся лист бумаги с записями, исписанный почерком доктора. Я поднял его и прочитал: