— Через полчаса будет открыто. Но если ты свалишься в обморок, я тебя тащу в больницу, согласен?
— Согласен, — пробормотал я, закрывая глаза.
Дорога превратилась в размытое пятно боли и дискомфорта. Каждая кочка отзывалась ломотой в костях, а в голове пульсировало так, словно кто-то изнутри стучал молотком. Но хуже всего были ощущения в теле — что-то менялось на клеточном уровне, перестраивалось, адаптировалось.
Клуб оказался в полуподвальном помещении старого здания. Охранник, получивший указания по телефону, пропустил нас без вопросов. Внутри было тихо и прохладно — именно то, что мне было нужно.
— Здесь есть VIP-зона с диваном, — сказал Гарри, ведя меня через пустой зал. — Можешь отлежаться.
Я рухнул на мягкий диван в небольшой отгороженной комнате и наконец-то смог расслабиться. Гарри сел рядом, внимательно наблюдая за мной.
— Питер, я серьёзно волнуюсь, — тихо сказал он. — Сначала ты ведёшь себя как совершенно другой человек, потом укладываешь Флэша, а теперь это... Что с тобой происходит?
— Взрослею, — слабо улыбнулся я, закрывая глаза. — Болезненно взрослею.
— Это не ответ.
— Единственный, который у меня есть, — честно признался я.
Лихорадка накатывала волнами. То жар, то холод, то ощущение, что кожа слишком тесная для того, что происходит внутри. Я чувствовал, как мышцы становятся плотнее, рефлексы обостряются, а органы чувств настраиваются на новые частоты.
— Хочешь, привезу что-нибудь? Лекарства, еду? — спросил Гарри.
— Воды, — прохрипел я. — Много воды.
Он ушёл и вернулся с несколькими бутылками. Я жадно выпил одну за раз, чувствуя, как организм буквально впитывает жидкость.
— Лучше? — спросил Гарри.
— Немного, — соврал я. На самом деле становилось только хуже, но по-другому. Боль отступала, но приходило что-то ещё — обострённое восприятие. Я слышал его сердцебиение, чувствовал запах его беспокойства, видел мельчайшие детали в полумраке комнаты.
Мутация набирала обороты. И я понятия не имел, что будет дальше.
Спустя ещё час боль всё же утихла, а в голове появилась кристальная ясность. И, по-дружески обняв Гарри, я изъявил желание напиться и гулять до рассвета, предусмотрительно написав Мэй, что остаюсь у Гарри с ночёвкой.
— Серьёзно? — удивился Гарри, отстраняясь и внимательно разглядывая моё лицо. — Час назад ты едва живой был, а теперь хочешь бухать?
Я встал с дивана и потянулся. Тело ощущалось совершенно по-новому — легче, сильнее, словно каждая мышца была настроена как струна музыкального инструмента. Мир вокруг стал ярче, отчётливее. Я слышал разговоры людей на улице этажом выше, чувствовал запах дорогого алкоголя из бара в соседнем помещении.
— Видимо, отболел, — пожал плечами я, набирая сообщение Мэй. "Чувствую себя лучше, остаюсь у Гарри на ночь. Не волнуйся, завтра рано буду дома. Люблю тебя."
— Это нездорово, — покачал головой Гарри. — Такие резкие перепады... Может, всё-таки к врачу?
— Гарри, — я повернулся к нему и улыбнулся. — Мне семнадцать лет, я здоров как бык, и передо мной целая ночь в компании лучшего друга. Чего ещё можно хотеть?
Он молчал, изучая меня взглядом. Я понимал его сомнения — за один день я изменился кардинально. Но объяснить правду я не мог.
— Хорошо, — наконец сдался он. — Но если тебе снова станет плохо, никаких возражений — сразу в больницу.
— Договорились, — кивнул я. — А теперь покажи мне, что умеет делать сын Нормана Озборна в свободное время.
Гарри ухмыльнулся, и знакомые огоньки тревоги в его глазах сменились азартом.
— Ну раз ты настаиваешь... — он достал телефон. — Знаю одно место. Правда, туда пускают только с восемнадцати, но думаю, мы справимся.
Пока он звонил, я исследовал свои новые ощущения. Слух стал невероятно острым — я различал шаги прохожих на тротуаре, гудение электропроводки в стенах, даже биение сердца Гарри. Зрение тоже изменилось — в полумраке комнаты я видел так же отчётливо, как при дневном свете.