Ян вряд ли мог однозначно ответить, почему всё ещё остаётся с ними — убивает пешек и тратит время на запугивание королей преступного мира. Неужели из благодарности к доктору Фу, который заштопал ему проткнутое насквозь сердце? Ян непроизвольно дотронулся до шрама на груди. Может и так, что с того?
Но даже сейчас, когда дело пошло на лад, а в глазах живущего в грязи сброда поселялся суеверный страх, стоило лишь упомянуть несколько деяний — оставались те, кого трогать нельзя даже пальцем. Полицейские, королевские гвардейцы, высокородные магистры. Потому что они — закон. А Ян просто одинокий, хоть и талантливый, убийца, имеющий за спиной только горстку напуганных торгашей.
Те, кто называл Яна сумасшедшим, наверное, были правы — посмертно. Но, подобно дикому зверю, он ощущал, когда нужно отступить. «Кто сильнее, тот и прав» — издевательски шептал серый Лондон. Ян ненавидел его в такие моменты.
Полицейские перевернули клуб вверх дном — опрокидывали кушетки, затянутые дешёвым бархатом, срывали со стен занавески, сбивали крышки с запертых ларей. Бардак, который оставался после каждого такого образцово-показательного обыска, заставлял главу Чжэна скорбно причитать и закрывать для гостей двери заведения.
Ян улизнул оттуда вслед за последним служителем правопорядка. Мысль о том, чтобы в сотый раз ставить на место пострадавшую мебель вызывала у него ни с чем не сравнимую тоску, а стоны престарелого главаря терзали уши так, словно кто-то провёл ножом по стеклу.
Так что он просто бродил по узким улицам, выложенным истлевшей от времени и временами выбитой брусчаткой, между стен и чадящих факелов — на фонари в трущобах никто не тратился — и мечтал встретить кого-нибудь грубого, наглого и бесполезного, чтобы с удовольствием перерезать ему глотку. Увы, сегодня все потенциальные трупы были возмутительно дальновидны и скрывались с глаз раньше, чем Ян успевал их даже окликнуть.
Ноги сами вынесли его к нижнему порту. Это был не тот вычурный и сияющий огнями эссенции вокзал, откуда высокородные отправлялись кататься по реке на своих парусных яхтах: мрачные хижины из необработанного камня, низкие, что того гляди распластаются по земле. Рыбаки, грузчики, оборванцы в грязных лохмотьях. Воняло рыбой и разбавленным виски. Даже Ян, которого судьба заносила и не в такие дыры, поморщился и демонстративно прикрыл лицо платком.
— Ты чё нос воротишь, как трижды проклятый высокородный? — с вызовом бросил кто-то.
Не прошло и секунды, как смутьян был схвачен за воротник, а короткий нож небрежно нарисовал красную черту на его горле:
— А ты кто-такой, чтобы мне указывать?
— Пра-стите, — мгновенно сменил тон мужик в рыбацком комбинезоне, всклокоченный и простоватый.
— Простить? — напоказ задумался Ян. — А если не прощу, что делать будешь, а?
— Эй, мистер! — другой голос. Настороженный, но вроде дружелюбный: — вы уж не серчайте на него. Ну сказал человек, не подумав. А я вас выпивкой угощу!
Ловкие пальцы чуть отпустили рубашку рыбака, издевательски дёрнули за завязку.
— Тем дерьмом, которым провонял весь квартал?
— Нет, конечно, нет! В «Чайку» пойдём! — название было произнесено таким тоном, будто должно было всё объяснить.
Ян оттолкнул свою жертву, и мужик приземлился в кучу несвежих очистков. На его счастье, пострадала исключительно его гордость.
А Ян тем временем впервые внимательно разглядел незнакомца — нездешний, прилично, даже щегольски одетый. Тонкие черты лица и осанка командира.
Впрочем, тот не спешил раскрывать свои тайны — беспечно повернулся спиной и взмахнул кистью, приглашая следовать за собой. Ян с трудом подавил в себе кажущийся таким важным вопрос: «а если сейчас кинуть в него нож, успеет обернуться?» и пошёл следом — любопытство оказалось сильнее.
Незнакомец завернул за угол и остановился перед зданием повыше остальных, из окон которого лился уютный свет. Над добротно сколоченной дверью, сейчас открытой настежь, раскинула крылья белая деревянная птица.
Заведение приятно удивило Яна — внутри было чисто выметено, огонь загнан в маленькие железные светильники, а на столах почти не видно пятен разлитого пойла. Даже работяги в пыльных ботинках старательно вытирали ноги о видавший виды, но крепкий коврик перед входом.
— Я так и знал, — вполголоса усмехнулся Ян. — В грязи живут те, кто просто хочет жить в грязи, а вовсе не «бедность их заставила».