Пролог (1)
В супермаркете Лёха брал всегда одно и то же дешёвое пиво, которое неизменно стояло на одной и той же полке в одном и том же месте. Сначала, однако, он любил прогуляться вдоль стеллажа взад-вперёд, скользя пренебрежительным взглядом по дорогим бутылкам. Это был своего рода аутотренинг, помогавший Лёхе переносить осознание собственной нищеты. Посмотрел на дорогую бутылку внимательным взглядом – считай, что купил её. Вот эту, например. И вот эту. И ещё вон ту. А вот Гиннесс он покупать не станет. Потому что говно этот Гиннесс. Пару раз пробовал – ничего выдающегося, кроме горечи. Но горечь выдающаяся, да. Потому и говно.
Одним поздним осенним вечером, зайдя в супермаркет и рассматривая там, как обычно, бутылки, Лёха вдруг увидел невдалеке от себя Ольгу, соседку по этажу. Она стояла, не замечая его, и крутила в руках бутылочку «Орваля» по цене 270 рублей за 0.33 литра. «Неужто купит?» - с завистливой злобой спросил сам у себя Лёха. И с неподдельной горечью сам себе ответил: - «Купит, сука, купит».
Следует пояснить, что к этой Ольге у Лёхи имелись чувства. Оно и понятно, а иначе что ему, Лёхе, было бы до излишеств какой-то безразличной для него тёлки? Да пусть хоть золото плавит и пьёт – ему-то что? Имелись чувства, чего уж. Вряд ли они назывались любовью, но корни следовало искать где-то там же, то есть в инстинкте продолжения рода. Сложно, очень сложно не пасть жертвой однокоренных с любовью чувств, когда перед вами красивая девушка с хорошей фигурой, поэтому Лёха даже и не пытался. Но при чём же здесь негатив по поводу «Орваля» ценою 270 рублей за 0.33 литра? Казалось бы: нравится тебе девчонка – ну так и порадуйся за неё, что пиво хорошее пьёт, в чём дело-то? А дело было в том, что Лёха чётко знал: денег у Ольги на такое пиво быть не могло. По крайней мере, достойно заработанных денег. Откуда у студентки-сиротинушки, проживающей вместе с бабулей на её пенсию, денежки на бельгийский пивасик премиум класса? Дурь, что ли, толкает? Возможно. А может даже и не дурь вовсе. Ведь у красивой девушки всегда найдётся что толкнуть, правда? Нет-нет, никакой половухи, ну зачем сразу. Красивые девушки продают красоту, а не тело. Продают они её, например, в мужских журналах. И зарабатывают себе на пиво. И вот это немного выбешивает, ага. Особенно тех, кому эти девушки строят глазки, подавая тем самым как бы надежду и вселяя упомянутые чувства. Ведь не раз и не два ловил на себе Лёха Олины взгляды, пересекаясь с ней на лестничной площадке. Так-то их обычно девушки прячут, взгляды-то.
– Вот это пивко, Оля, вот это пивко! – небрежно и чуть нараспев произнёс Лёха, подходя к соседке. – Отпить дашь?
– Здорово, Лысик, – хмыкнула Ольга, на секунду оторвав взгляд от этикетки. Невзрачное погоняло «Лысик» приклеилось к Лёхе с год назад, когда тот постригся наголо, проиграв Вадику спор о том, что означает термин дефлорация – не имевший, как оказалось, к садоводству никакого отношения.
– Эх, вот были бы у меня бабки, я бы их не на пиво тратил, я бы их в детдома отдавал! – привычно начал фиглярить Лёха, усвоивший когда-то урок, что нет для девушек хуже мудака, чем серьёзный мудак.
– Ну и хорошо, что у тебя их нет, – пробормотала Ольга, продолжая вглядываться в этикетку.
– Э… Мм… Как это?
– Хорошо, что бабок у тебя нет, говорю, – Ольга положила бутылку в корзину и подняла на Лёху свои смертоносные глаза. Угу, это были именно такие глаза, это были глаза-оружие. Есть оружие химическое, есть биологическое, а есть и физиологическое, да. – Не доходят до бедных детишек все эти бабки, разворовывают. Понял? Пошли уже на кассу, Акелла, а то время без десяти одиннадцать, останемся с тобой без пива, как дураки.
В отличие от Лысика Акеллой Лёху никто кроме Ольги не называл, это было её личное изобретение. Лёха не был до конца уверен – нравится ему оно или нет. С одной стороны, при ком-то ещё это имечко Ольга не произносила, и это было как бы хорошо, говорило о том, что между нею и Лёхой существуют некие тайные отношения. К тому же, Акелла, как известно, был волком, и что ж плохого в том, чтобы быть волком? А с другой стороны, что также хорошо известно, этот самый Акелла где-то там промахнулся, в то время, как лучше было не промахиваться, и что, если этой кличкой она намекает на то, что он, Алексей Пеньков, не человек, а один большой промах?
Они вышли из супермаркета, держа в руках по пакету с пивом, в каждом по три бутылки.
– Давай, понесу, – сказал он.
– Я сама, – отвечала она.
Было тепло, и с тёмного неба медленно падала водяная пыль, местами золотясь от света уличных фонарей. Лёха подумал было сострить на тему того, что боженька сегодня ходит в туалет не просто по-маленькому, а очень по-маленькому, но вместо этого почему-то взял и сказал: