Двери трамвая открылись, и Лёха с наслаждением запрыгнул в яркое тёпло салона, оставив позади себя промозглую октябрьскую темень. Оплатил проезд и прошёл в конец пустого вагона, удивляясь отсутствию пассажиров; трамвай ходил у них редко, и обычно даже в позднее время вёз в себе хотя бы три или четыре человека. Усевшись на одно из сидений в заднем ряду – с детства любимые места – Лёха попытался собраться с мыслями.
Значит, так. Все эти вопросы, связанные с Олькой – что она делает в Игре сразу на последнем уровне и в чём её собственная задача – все эти вопросы сейчас пока нужно выкинуть из головы и сосредоточиться на других вопросах, а именно: как пополнить свою энергию и в какой стороне искать выход на второй уровень.
В обычной игре очки даются за какую-нибудь проявленную доблесть. Победа в рыцарском поединке. Освобождение принцессы из заточения в башне. Приручение дракона. Вот это вот всё. А здесь – что? Сейчас откроются двери, он выйдет на остановке возле метро, и – что? Там будет кого побеждать, спасать, приручать? Что-то подсказывает, что нет, ничего такого не будет, а будет всего-навсего обычная ночная улица и редкие прохожие, торопящиеся к себе домой. Подойти и вырвать у кого-нибудь из них сердце в слепой надежде на то, что мочишь злодея? Угу, и системное оповещение: «Вы убили нейтрально настроенного к вам персонажа, штраф 300 очков». В итоге обнуление энергии и те самые нехорошие последствия, возможность которых упоминалась в контракте… Однако…
Однако, до метро неплохо бы сначала ещё доехать! Лёха вдруг обратил внимание на непроглядную темень за окном трамвая. Что случилось? На Берёзовой улице неожиданно выключили освещение, такое вообще бывает? Нет, ну бывает, конечно, что обесточивают целые районы, но… извините, почему тогда продолжает ехать трамвай? И самое главное – почему он так долго едет? Езды до метро не более двух минут, а прошло уже никак не меньше пяти.
Лёха встал со своего места и прошёл к кабине водителя. Спереди от трамвая было также ничего не видать: фары выхватывали из темноты лишь рельсы. Лёха постучал в дверь кабины согнутым указательным пальцем, чтобы привлечь внимание водителя и спросить у него о том, что происходит, но тот никак не отреагировал. Лёха дёрнул за ручку – дверь была заперта. Тогда он постучал сильнее, кулаком. И вот тут произошло нечто неприятное.
Не убирая рук с пульта управления и даже не шевельнувшись своим одетым в оранжевую спецовку туловищем, водитель повернул в сторону Лёхи одну лишь голову, будто бы та была на шарнире. Лёха отшатнулся как от удара: он узнал эту голову. Это была голова из его давнего ночного кошмара, который приснился ему спустя пару недель после того, как Серёгу Туреева, брата Аньки Туреевой из параллельного класса, переехала электричка.
Вспомнилась и сама Анька. Не по годам развитая была девчонка: в то время как её одноклассницы ещё играли в классики и прыгали через резинку, Аня уже курила и гуляла по вечерам со взрослыми пацанами. Пожалуй, никто из мальчишек в обеих параллелях не возражал бы пообжиматься с Туреевой, однако, сопливые сверстники Аньку не интересовали. Но ведь на то и существуют сны, чтобы в них сбывалось несбыточное. Снилось Лёхе, что сидит он у Туреевой тет-а-тет в гостях – причина осталась за кадром – и что строит она ему глазки по-чёрному. А потом и вовсе даёт себя трогать за сиськи. К сожалению, недолго: едва Лёха успел войти во вкус, Туреева запретила. Когда же тот попытался настаивать, пригрозила:
– Сейчас брату скажу, он тебя отмудохает!
Так-то Серёга, разумеется, мог и отмудохать, всё-таки старше двумя годами. Только ведь нет его уже, Серёги-то.
– Какой брат, он же помер у тебя! – вполне искренне возмутился Лёха.
– Сам ты помер, мудак! – огрызнулась Анька. – Вон он, в той комнате сидит!
Не веря своим ушам, Лёха подошёл к двери в маленькую комнату и распахнул её. Распахнул – и тут же отпрянул: столь страшного и гадкого зрелища он ещё не видел. Посреди комнаты стояло кресло, а в нём сидел сложенный из двух половин Серёга, в том самом костюме, в котором его хоронили. Лицо его было серым и распухшим, затянутые трупными бельмами глаза слезились гноем. Заорав от ужаса, Лёха проснулся.