Уменьшив зум до предела, Лёха вздрогнул от увиденного. Собственно, он догадывался, что находится на пути к лютой смерти, но не знал, что не он один. По склону горы, уже на финальном витке спирали, один за другим поднимались с полтора десятка трамваев; его, Лёхин, замыкал колонну. То, что в каждом вагоне ехал свой пассажир, сомнений не вызывало. Впрочем, может быть, и не ехал, это было не очень важно. Тревожило, мягко говоря, другое, а именно то, что каждые пятнадцать-двадцать секунд трамваев становилось на один меньше, и происходило это ужасающим образом.
Чуть ниже вершины горы трамвайные пути обрывались, тупо упираясь в стену. Дорогу дальше просто не доделали: не пробили в горной породе уступ, не проложили по нему рельсы, не поставили столбы, не протянули по ним контактный провод. Кстати, говоря о рельсах, кончались они не просто так, а нависали где-то с метр над пропастью, будучи аккуратно выведенными вбок. Каждые пятнадцать-двадцать секунд очередной трамвай подъезжал к этому живописному месту и… просто сваливался в бездну. Что интересно, освещение в салоне не исчезало даже после потери контакта с проводом, и трамваи, падая с огромной высоты вниз, выглядели горящими поленьями, медленно кувыркающимися в воздухе. Переиначивая известную поговорку, это было бы очень красиво, если бы это не было столь страшно.
В состоянии близком к панике Лёха вскочил на ноги. Требовалось срочно что-то предпринимать, счёт шёл на минуты. Если сейчас же не выбраться из этого адского трамвая, то скоро он достигнет края, съедет с рельс, пролетит несколько сотен метров вниз, и… есть некоторая вероятность того, что затем последует возрождение в супермаркете. Но чуйка советовала на это не полагаться. Больше чуйка не советовала ничего, от слова совсем. Руками и ногами колотил Лёха в окна трамвая, стараясь разбить их, и делал это настолько отчаянно и увлечённо, что не сразу обратил внимание на присланное системой сообщение:
«Внимание! Рекомендуется перегруппировать энергоресурсы»
«Чего там перегруппировывать?» – зло подумал Лёха, продолжая яростно избивать трамвай. – «Там всего-то сто очей осталось после штрафа за то, что убогого грохнул…» И вдруг замер. А на что, собственно, намекает ему система? Ведь вряд ли что-то изменится, если его удары станут на двадцать процентов мощнее, что произойдёт в том случае, если он сосредоточит всю энергию в физической силе, обнулив умственные способности; ну нет такого ощущения, что чуть-чуть поднажать, и стекло разобьётся. А не предлагает ли система сделать наоборот: дать отдохнуть рукам и по полной подключить к процессу, так сказать, мозг? А ну-ка, ну-ка.
Лёха вызвал меню и перевёл все сто очков в умственные способности, после чего присел на сидение в позе Мыслителя Родена и принялся интенсивно размышлять. Итак, есть задача: не свалиться вместе с трамваем в пропасть. Чтобы решить эту задачу, нужно из этого трамвая выбраться, а выбраться не получается, слишком прочные в окнах стёкла. В дверях, надо полагать, тоже. Так. Есть ли ещё куда выбраться, кроме дверей и окон? Лёха поднял взгляд к потолку – увы, ничего. Зато на полу кое-что имелось. Что-то вроде двух люков, один ближе к началу вагона, другой – ближе к концу. Как и всякий пацан, в какой-то степени Лёха интересовался техникой, и потому сразу понял назначение этих люков: они для того, чтобы можно было обслуживать ходовую часть трамвая изнутри салона. Безумие, конечно, предполагать, что можно покинуть через них трамвай, ещё и не попав при этом под колёса, но попытка не пытка, всяко лучше что-то делать, чем сидеть на заднице и ждать своей участи.
Как сильно ни тянул Лёха за железное кольцо в крышке переднего люка, тот так и не открылся. Зато задний оказался сговорчивее, и через несколько секунд в полу трамвая разверзся достаточно широкий проём, из которого доносились стук колёс и запах нагретого металла. Лёха включил на телефоне фонарик и посветил внутрь. Надежды на побег не оправдались: почти весь проём занимал электродвигатель, мимо которого не пролезла бы даже кошка. Что-то, однако, удерживало Лёхин взгляд и подсказывало не ставить крест на затее с люком. Внимание привлекала косозубая шестерня, вращавшаяся на валу двигателя и находившаяся в зацеплении с другой шестернёй, побольше. Лёха знал, что обычно такие вещи закрывают защитным кожухом, потому что если между шестернями попадёт какой-нибудь посторонний предмет…