И всю оставшуюся жизнь будет чувствовать себя пидарасом. Да, это игра. Но не для того ли и существуют такие игры, чтобы понять: а кто ты на самом деле есть? Сумел что-то в игре – значит, сумеешь это и в жизни. И если он, Лёха Пеньков, сейчас сумеет… бросить её в беде… то тогда… и в жизни…
Размышляя о нравственном аспекте предполагаемого поступка, Лёха не заметил, как погрузился в сон. Спал он, впрочем, недолго, его разбудил сильнейший холод и чувство лёгкого удушья. С большим трудом он встал на деревянные, плохо слушавшиеся ноги, подошёл, отдуваясь, к краю корзины и глянул за борт. Тысячи светлячков мелькали где-то далеко внизу. Лёха сообразил, что это были мозгожуи.
– Ух ты, здорово мы их обскакали… Слышь, величество, мы походу уже, наверное, в космос вылетели. Иди посмотри что внизу творится.
Маргарет не ответила.
– Сейчас, погоди, я тебе всё точно скажу…
Лёха снял со стойки фонарь и подошёл с ним к приборам. Фитиль нещадно коптил и давал мало света – видимо, сказывалась нехватка кислорода.
– Эй, высочество, слышишь меня? Значит, смотри, есть две новости, начну с плохой. Прибор показывает семь тысяч метров, люди на такой высоте долго не живут… А хорошая новость та, что мы, кажись, больше не поднимаемся. Поэтому если дядя Жора поторопится, то у него есть все шансы… Эй, ты там спишь, что ли?
Маргарет не отвечала.
С трудом переставляя ноги, Лёха добрёл до своей спутницы и увидел её съёжившейся на полу. Глаза девушки были закрыты, на ресницах блестел иней. От страха и жалости у Лёхи начало колотиться сердце.
– Не-не, только не говори мне, что ты померла, – забормотал он, хлопая её по белой, как снег, щеке. – Я тут немножко покопался в себе и вдруг понял, что я очень совестливый чувак. Ты сейчас помрёшь, и тебе пофиг, а мне потом из-за тебя всю жизнь совестью угрызаться. Ты же всё правильно говоришь, Рит, это ж я, мудак, во всём виноват. Ты здесь в своём праве, ты у себя дома, ты королевна в своём королевстве, а я – кто я такой, что начал выёбываться? Не умирай, Рит, слышишь, не умирай!..
Маргарет слабо шевельнула рукой и что-то очень тихо сказала, не открывая глаз. Лёха радостно улыбнулся. Жива! У неё просто переохлаждение. По-научному, кажется, гипотермия. Когда-то давно он смотрел документальный фильм про каких-то полярников, там про эту напасть рассказывали. Температура тела у человека при гипотермии понижается до тридцати градусов, сознание становится спутанным или исчезает вовсе. Если вовремя не помочь человеку, то он умрёт. В полевых условиях помочь человеку можно только одним способом: отогреть его теплом своего тела.
– Значит, так, Ритуль. Я понимаю: ты – инфанта, я – смерд, и всё такое. Но придётся потерпеть, по-другому тебе не выжить.
Лёха лёг на пол, расстегнул на себе дублёнку и стащил с Маргарет шубу. Какая удача, что девчонка такая мелкая, а дублёнка такая большая. Он прижал к себе её хлипкое тельце и с некоторым трудом застегнул пуговицы. Ни дать, ни взять, котёнок за пазухой.
– Ну вот, так-то лучше. Лежи, грейся… Неее, мы теперь с тобой не замёрзнем. Нам бы вот только не задохнуться. Ну ничего, как-нибудь дотерпим. Шар-то уже больше не поднимается, сам видел. А может, даже и опускается…
У Маргарет выскочила из причёски заколка, и Лёха буквально утоп в копне её благоухающих волос.
– Фф!.. Прямо в рот твои волосы лезут. Лучше б ты лысой была. Шучу, конечно. Классные у тебя волосы. Да и сама ты ничего… Парень-то у тебя есть? Не молчи, Рит, говори что-нибудь… Вот вернёшься домой – что будешь делать?
– Голову тебе велю отрубить…
– Да голову мне дядя Жора прямо здесь отрубит, я думаю. На бал пойдёшь, да?..
Девушка не ответила. Помолчав минуту, спросила сама:
– Почему ты меня Ритой называешь? Это что – имя?
– Ну да, имя.
– Красивое… А ты… тебя как зовут?
– Лёха. Тоже красиво, правда?
– Ничего. Очень трудно дышать… Мы умрём, Лёха? – она подняла лицо, едва не коснувшись его губ своими.
– Конечно. Сначала дядя Жора отрубит голову мне, потом тебе.