– Великий Боже! А где сейчас Джеймс Барлоу?
– Под стражей. Тяжесть его деяний такова, что констебль вызвал полицейских с Боу-стрит – там находится центральный уголовный суд, – чтобы перевезти его в Лондон.
– Значит, графа будет судить палата лордов, – негромко заметил Рейф. – Отцу это должно понравиться. Во всяком случае, я ему признателен за то, что он такой мстительный сукин сын.
– Хорошего же ты мнения о собственном родителе. Рейф поднял глаза, посмотрел в проем двери, и ему вдруг ужасно захотелось спрятаться под одеяло.
– Ваша светлость, – выдавил он, – какая нелегкая занесла вас сюда?
Герцог Хайброу неподвижно стоял на пороге спальни и обводил неторопливым взором обшарпанные стены, юного солиситора, утратившего дар речи, Рейфа с обмотанным бинтами плечом и сидевшую около него на краю постели бледную как смерть Фелисити.
– Боюсь, это моя оплошность, – раздался еще один голос, и из-за спины герцога появился Куин. – Прошу великодушно извинить нас, сэр, – обратился к Гиббсу маркиз Уорфилд.
– Я… Да… Конечно! Да, милорд. Ваша светлость. – Подхватив портфель, солиситор вихрем вылетел из комнаты.
– Как ты себя чувствуешь, Рейф? – Куин подошел к постели и смотрел на его повязку. – Бикс рассказал нам, что здесь произошло.
– Жить буду, – ответил Рейф и покрепче сжал руку Фелисити. Теперь-то она точно не убежит. – Так каким же ветром вас сюда занесло, ваша светлость?
Наконец герцог шевельнулся, прошел в комнату и уселся на стул, который только что занимал Гиббс.
– Куинлан написал мне буквально накануне нашего отъезда в Испанию. Сообщил, что ты неплохо устроился и вовсю приударяешь за очередной разбитной девицей. – Герцог повернулся к Фелисити: – Полагаю, за вами?
– Да, ваша светлость, – с достоинством ответила она. – Меня зовут Фелисити Харрингтон. Рейф мне о вас рассказывал.
Рейф покосился на нее. Молодая женщина оказалась более тонким дипломатом, чем он мог предполагать.
– В воскресенье у нас бракосочетание, – заявил Рейфел и глубоко вздохнул в ожидании неизбежной грозы с громом и молниями.
– Никакого бракосочетания не будет.
– Богом клянусь, будет!
– Господи, до чего же ты непонятлив! Твоя мать и Мадди просто никак не успеют приехать к воскресенью.
– Что? Что ты сказал? – растерялся Рейф. Герцог величаво повел рукой в сторону Куина:
– Твой брат утверждает, что конюшню, которую мы видели во дворе, построили по твоим чертежам. И новое крыло усадьбы тоже. Это правда?
– Да, правда.
– Отличная работа.
Сколько времени еще пролежал бы потерявший дар речи Рейф, глядя выпученными глазами на отца, никто так и не узнал, потому что Фелисити легонько тронула жениха за здоровое плечо:
– Рейф… поблагодари отца.
– Спасибо.
– Гм… А у нее хорошее чувство здравого смысла. Черт возьми, можно было этим и получше распорядиться!
Скорее всего сон продолжался. Ну и слава Богу! Рейф посмотрел на брата, глаза которого смеялись, потом взглянул на своего отца; герцог очень прямо восседал на стуле и оглядывал их всех как некий средневековый судья – вершитель судеб.
– Значит, ты согласен на наш брачный союз?
– Какого черта тебя так беспокоит мое согласие?
– Сам не знаю. Просто любопытно.
– Вот оно что. – Герцог неторопливо поднялся. – Кто будет вас венчать?
– Преподобный отец Лэсли, – чуть запнувшись, отозвалась Фелисити. – Здешний викарий.
– Пойду потолкую с ним.
Рейф резко сел, готовый к такому повороту событий.
– Я не позволю тебе…
– Бракосочетание надо перенести на вторник, чтобы успела приехать твоя мать и хотя бы немного здесь освоиться…
С этими словами герцог развернулся и покинул комнату.
– Куин, я полагаю, что с его светлостью совсем недавно учился апоплексический удар, – глядя в пространство потрясенным взглядом, заявил Рейф.
Уорфилд весело рассмеялся и подошел к окну, чтобы раздернуть занавески.
– Когда прошлой ночью приехал твой слуга, мама целый час расспрашивала про тебя и поместье Фортон-Холл, и только после этого мы с отцом смогли выехать. Она напутствовала его светлость словами, что, если он позволит себе хотя бы одно нелестное выражение в отношении тебя, Фортон-Холла или мисс Харрингтон, она будет весьма этим опечалена. – Куин присел на подоконник. – Хотя, честно говоря, я не думаю, что отца нужно было предупреждать. Когда в последний раз ты умчался из Лондона, он очень расстроился. Думаю, он наконец понял, что все всерьез и ты можешь никогда не вернуться.
– По мне, так для одного утра слишком много происшествий, – пробормотал Рейф и обессилено откинулся на подушки.
– Мы приехали вовсе не для того, чтобы досаждать тебе, дорогой братец. Так что я удаляюсь. Но все же еще один, самый последний, вопрос. Что ты намерен делать с поместьем Дирхерст? Продам, – буркнул Рейф и устало опустил веки.
– Тогда, Рейфел, прими мои поздравления. Ты весьма состоятельный человек. Рейф снова открыл глаза и увидел лишь спину выходящего из комнаты Куина. Повозившись, он опять сел на постели. Фелисити смотрела на него посерьезневшим взглядом.
– Он прав. Ты теперь богач.
– Мы теперь богачи, – поправил он и обнял ее за талию.
– Рейф…
– Черт возьми, ты можешь хотя бы одну – всего одну! – минуту помолчать?
– Ладно.
Он перевел дыхание.
– Я хочу, чтобы ты кое-что узнала. Я тебя люблю. Больше всего на свете я люблю тебя. То, что я искал в Китае, в Перу или черт его знает где еще, я нашел здесь. Я понял это вчера ночью. Впрочем, в глубине души, наверное, я это знал намного раньше:
– Рейф…
– Хочу каждое утро просыпаться рядом с тобой, как сегодня, вот в этой кровати, здесь, у себя дома! – проговорил он с неподдельной страстью в голосе. – С тобой, понимаешь? Здесь, в Фортон-Холле. В этой усадьбе, в этом поместье. Ты сможешь с этим жить?
Вместо ответа Фелисити расплакалась.
– Когда вчера ночью Джеймс сказал, что убил тебя, я решила, что тоже умру. Рейф, я буду счастлива с тобой где угодно. – Фелисити улыбнулась и вытерла слезы. – Если суждено быть с тобой здесь, пусть это будет здесь.
– О! Значит, ты не против остаться в Фортон-Холле?
– Пожалуй, нет.
Засмеявшись, Рейф чуть приподнял ее лицо пальцами за подбородок и поцеловал в губы.
– Очень рад. Мне здесь тоже нравится.
Фелисити обняла Рейфа и прижалась к его здоровому плечу. Теперь он сам просил ее об этом. Пойми он это раньше, насколько меньше печалей и горестей досталось бы им всем! Рейф прикоснулся губами к ее виску. Не хватало лишь одного.
Дверь скрипнула и отворилась.
– Лис? – шепотом позвала Мэй, просовывая голову в проем. – Ой, ты проснулся! Там внизу герцог! Рональд пролил на него чай!
– Господи! – ахнула Фелисити. – Бедный Рональд! Мэй, с улыбкой до ушей, влетела в комнату и забралась с ногами на кровать.
– Ты уже рассказала Рейфу?
– Что это мне нужно было рассказать, малыш? – поинтересовался Рейф, лениво шевеля пальцами ног. Вот теперь у него было все, что можно пожелать, за исключением, может быть, пары-другой личных мелочей, вроде подмигивающего эльфа с веселыми блестящими глазами.
– У меня опять получилось! Номер двадцать восемь! На этот раз книжкой.
– Ты это сделала? Правда?
Фелисити рассмеялась и подтвердила:
– Правда! Рейфел Микеланджело Бэнкрофт, герой войны, заметьте – вас защищала маленькая восьмилетняя девочка.
Рейф вгляделся в ее глаза. Были они усталыми, смешливыми и полными бесконечной любви.
– Я оскорблен до глубины души, унижен, сгораю от стыда. Теперь я никогда не смогу бывать на встречах гвардейцев, воевавших в Африке.
– Непревзойденные! – издала клич Мэй и расхохоталась. – Теперь это наш девиз!
– Вот как? – ухмыльнулся Рейф. – Получше, чем номер двадцать восемь, верно? Фелисити засмеялась и чмокнула его в ухо. – Я тебя люблю, – шепнула она.
– Я тоже люблю тебя, моя практичная леди.