- У меня есть. – Света отсчитала тысячными бумажками.
- Поехали. – Приказал я.
В минуты, когда я оставался один, вместе с чувством сопричастности к чужой беде и желанием помочь, наполняющими меня смыслом, нет-нет, да и пробивалась червоточащая мысль, что я проживаю не свою жизнь. Не знаю, откуда она бралась. То ли дело было в том, что я не до конца принял свою новую сущность. То ли в том, что я занимался не тем, чем стоило. Света наполняла мою тихую обитель шумом и движением. Это было радостно и я не сопротивлялся этому, но все равно, где-то во мне сидело сомнение, не дающее получить от жизни беззаботной радости.
Калаганов, как ни странно, не внял нашим угрозам. Перед самым началом судебного заседания стало известно, что оно будет закрытым. Это преподнесли, как возможность избежать давления на суд. Якобы, сторона подсудимого осуществляет попытки запугивания. Сам Калаганов затаился неизвестно где. В том комплексе его не оказалось, и скорее всего, он исчез из города.
- Не надо было его отпускать до суда. – Сожалела Света.
Наш план рушился на глазах.
- Кто же знал, что он настолько непуганный. Ничего, придумаем что-нибудь.
- Времени почти не осталось.
- Я проникну в суд, в теле судьи, прокурора или еще кого-нибудь. Не знаю, конечно, как я там буду успокаивать всех, кто в меня переселится. Авось, обойдется.
- Спасибо, Антон, но не хотелось бы «на авось» надеяться.
- Я придумаю.
Я был женщиной предпенсионного возраста. Света, не намного младше. Мы были техническим персоналом, работающим в здании суда. Настоящие сознания из этих тел, лежали в наших, под воздействием препаратов, прикованные наручниками в моем автомобиле. На нас не обращали никакого внимания. А мы, под видом влажной уборки, пристраивались к кучкам работников суда, чтобы услышать ценную информацию.
- И не на то пойдешь, ради семьи. – Сокрушалась Света, всякий раз, когда видела свое новое отражение.
Заседание уже шло. В коридор выпроводили свидетелей по делу Светиного отца. Мужчины и женщины, с придуманными историями с волнением ждали, когда их вызовут. Я понимал, что у них могли быть причины, оклеветать невиновного человека. Как и всякий крупный бизнесмен, он отец Светы мог иметь врагов, недоброжелателей и просто людей нечаянно обиженных какими-то своими действиями. Но морально, я не мог принять этого. Света, так вообще, испытывала к ним неприкрытое отвращение.
Она не сдержалась, подошла к ним и начала активно махать шваброй, залепляя мокрой тряпкой по ногам не успевших увернуться.
- Осторожнее, женщина! – Не удержалась свидетельница с шикарной прической.
- Это тебе надо быть осторожнее. Думаете, собрались тут человека оговорить и вам это сойдет с рук. Лжесвидетельство - уголовно наказуемое деяние. Никакие москвичи вам не помогут, когда вас за жопу возьмут, и не ждите благодарности от них. Знаете пословицу – Рим предателям не платит.
Мне пришлось увести Свету от свидетелей, пока она не разошлась сильнее.
- Клав, пошли отсюда, уволят же?
- Сам ты, Клава! – Огрызнулась она в запале.
Она смогла взять себя в руки и уйти. Свидетели, и без того испытывающие муки совести, остались в еще большем смятении чувств.
Заседание плавно подходило к моменту, когда прокурор должен был привести доказательства вины обвиняемого. Мне пришлось заглянуть в зал, чтобы установить связь. Затем, мы со Светой ушли в комнату технического персонала, где мне заклеили рот и привязали швабру к рукам за спиной. Получилось такое пугало огородное.
- Началось! – Произнесла Света.
Мы подождали несколько минут прежде, чем прокурор произнес все формальные вступления. Этот «нырок» я бы не назвал приятным. Мне никогда не хотелось оказаться в зале суда. Ощущения были, как в очереди в кабинет к зубному. Хотелось, чтобы зуб перестал болеть, встать и уйти с чувством облегчения от того, что проблема разрешилась сама собой.
Секундный головокружительный миг и я оказался в зале суда. Мой рот успел по инерции договорить окончание последнего слова. Я сделал вид, что у меня пересохло во рту. Замолчал, налил из графина воды в стакан. Выпил и откашлялся. Наступал мой звездный час – установление настоящего правосудия.
- В ходе сбора доказательств вины обвиняемого, были вскрыты интересные факты, заслуживающие обнародования в зале суда, перед всеми заинтересованными лицами. Не секрет, что одна влиятельная московская фирма, продвигающая свои интересы в нашем городе и заинтересованная в устранении конкуренции, использовала совсем не легальные методы получения нашего рынка. Нами были опрошены в качестве свидетелей некоторые ее работники и вскрылись факты получения взяток городскими чиновниками. Секретарь, запротоколируйте пожалуйста во всех подробностях. – Зал замер в ожидании. – Главный архитектор города Зайцев – пять миллионов рублей. Его помощник Шуть – два миллиона. Начальник криминальной полиции Загорулько – Три миллиона и путевку в Таиланд для всей семьи. Он сейчас как раз там и находится. Мэр города Нефельд Юрий Александрович – пять миллионов и приглашение на экономический форум в Женеву. Что ему там делать? И наконец, я, прокурор Павлов взял денег на сумму два миллиона рублей, о чем сожалею и каюсь. Посему, считаю мероприятие обычным фарсом, на котором хотели обвинить ни в чем не повинного человека, отличного строителя, любящего свой город и его жителей. – Светин отец смотрел на меня, через прутья решетки, во все глаза. Не только он, все смотрели. – Я оставляю за собой право возбудить уголовные дела в отношении названных мною лиц. Если вам показалось, что я недостаточно убедителен, то обещаю вам передать дело в Генеральную прокуратуру. Я осознал, надеюсь и вы придете к этому, что использовать власть в таких омерзительно-продажных целях настоящее скотство, за которое пожизненного срока будет мало. У меня всё. Спасибо за внимание.
Напоследок, я поинтересовался реакцией всех присутствующих. Тишина была гробовая и вдруг среди этой тишины раздались одиночные аплодисменты. Это был мужчина в последнем ряду. Мне пора было возвращаться.
- Я здесь! – Попытался я произнести сквозь скотч.
- Это ты? – Спросила Света.
Я закивал. Она отклеила скотч.
- Как все прошло? – Спросила она.
- Один благодарный зритель был. Твой отец хлопал мне. Вообще-то, очень похоже, что у всех настоящий шок.
- Теперь они должны уйти на совещание, для оглашения приговора, но могут и перенести, в связи с изменившимися обстоятельствами. Тебе надо возвращаться в тело судьи.
- Я понял. Хорошо, с ней я установил связь, пока был в зале. Заклеивай назад.
Я снова увидел зал, но уже другими глазами. Прокурор был красным и тер лицо платком. Он был похож на человека потерявшего рассудок. Глаза его никак не могли остановиться, бегали по сторонам, как будто потеряли связь с мозгом. В его сторону были направлены почти все взгляды в зале, что усугубляло его душевное состояние. Я понимал его, но не сочувствовал.
- Суд удаляется на совещание! – Огласил я и направился к двери.
За мной потянулись остальные судьи, причастные к вынесению приговора. Проходя мимо «клетки» с обвиняемым, я подморгнул ему. Дверь за нами закрылась.
- Охренеть, прокурора прорвало!
Я не знал точную иерархию судей, это был мужчина тридцати лет, который сразу закурил, как только мы вошли в комнату для совещаний.
- Не выдержал. Теперь что, откладывать будем, или как? – Спросила девушка, на вид только закончившая вуз.
- Ничего менять не будем. Время будет играть против нас. Объявим приговор и баста. Кому не нравится, пусть проводят новые расследования, нас это уже не касается. У нас были доказательства, согласно которым мы приняли решение. – Успокоил их я. – Кажется, прокурору подмешали сыворотку правды в еду.