- Не надо так пугать меня. Ты самый умный и всегда умел добывать деньги. Таких, как ты мало.
- Я знаю.
Секретов задумался.
Татьяна потеребила его щёку.
- Я хочу маленького. Нам пора уже завести детей.
- Маленького? Подожди. Это не кошку или собаку завести.
- Опять твоя старая песня. Или у тебя кто-то есть на стороне? Может быть и детей уже успел настрогать втайне от меня?
- Таня, я прошу не надо так. Кстати, я утром не нашёл рюкзак в моей комнате, стоящий около письменного стола. Не видела его?
- Рюкзак?
- Да.
- Там лежала какая-то железяка с проводами?
- Это не железяка, а прибор очень дорогой.
- Так бы и сказал, а то я подумала, что это какой-то хлам и сказала Рите унести его куда-нибудь, убрать.
Секретов вскочил с кресла.
- Рита! Она ещё здесь?
- Да.
В окнах дома Аллы слабо горел свет. Время было не очень позднее - только-только стемнело. Секретов был в толстовке. Чтобы его не узнали, он надвинул на глаза капюшон. Они не договаривались о встрече в этот день. Секретов ей собирался позвонить завтра, но в какой-то момент дома, в голове его стрельнула мысль о том, что он должен поговорить с Аллой. Сказав жене, что ему нужно срочно увидеться с помощником Драчёвым, Секретов переоделся и покинул дом.
Было слышно как трель звонка пронеслась по дому. Долго не открывали. Что это могло быть? Сердце почуяло неладное. Алла с её деловитостью и неутомимой энергией - это так не было похоже на неё. Потом Секретов услышал шаги: неспешные, даже как-будто шаркающие. Дверь открылась. За ней стоял Кирилл Прасолов в семейных труханах и серой майке-алкоголичке.
- Авдей?! - воскликнул он.
- Кирилл?
Сердце профессора едва не разорвалось в клочья.
- Это не Авдей, - послышался за спиной Кирилла голос Аллы.
- Как не Авдей?
Кирилл повернулся назад к ней.
- Я же слепой да не совсем. Эту харю я ни с какой другой не перепутаю.
- Иди в комнату, я приду через пятнадцать минут и всё тебе объясню, - велела ему Алла.
- Но, если он что-то задумал? Если он будет угрожать тебе?
- Не будет. Иди, Кирилл, иди.
Алла накинула куртку и вышла на улицу. На задней части двора она и Секретов закурили.
- Как же так, Алла? Почему он, а не я? Неужели я всё ещё тебе сильно напоминаю Авдея? - возмущался Секретов.
- Так вы и есть Авдей, если говорить о внешности, об оболочке.
- Но я же Секретов, Роман Павлович. Алла, я так вас...
- Что?
- Люблю.
- Вы мне это не говорили.
- Говорил, но другими словами.
- Говорили, что я прелесть. Это не то. Трогали мою руку, как застенчивый юноша из романов прошлых веков. Женщины любят решительных и уверенных в себе мужчин.
- Это Кирилл-то решительный?
- Он всегда говорил, что любит меня...
- Всегда, много лет, но только теперь вы снизошли до него. Полюбила?
Алла затушила бычок в жестяной банке, предназначенной для окурков. Секретов сделал то же.
- Не знаю.
- Как можно отдаваться так: без любви?
- У вас была жена? Вы её любили?
- Нет.
- И судите меня.
- Я был женат из жалости. Это глупо и мерзко. Но я неприятный на вид человек, без денег, у которого была только голова полная идей, которому по существу не было дела до любви. А вы, Алла - вы королева по местным меркам и не местным даже, а гораздо шире. Вы можете себе позволить любовь с достойным человеком.
- Например, мэром.
- Какой я мэр? Я самозванец, но я хоть что-то сделал в этой жизни, в истории этого человечества.
- Вы великий. Я горжусь дружбой с вами. А, что касается жалости... Да, возможно, здесь есть момент жалости - в том, что я переспала с Кириллом. Или тут что-то другое...
- Другое? Не понимаю...
- Профессор, у вас было много отношений с женщинами.
- Очевидно, что нет, в крайней степени.
- А у меня были романы. С яркими красивыми мужчинами. Был один просто артист - балагур, на гитаре играл, такие песни пел, а танцевал как... А в по итогу обчистил меня - украл все деньги и драгоценности и смылся.
- Ублюдок.
- Да, но дело не в этом. А в том, что теперь я стала по другому оценивать мужчин, не по их оболочке, по их игре. Ведь все мы играем какие-то роли, как в театре, что-то строим из себя.
- Из Кирилла актёр тот ещё.
- И этим он прекрасен, что ничего из себя не строит, не воображает. Он такой, какой есть: да несуразный, да неуклюжий, но честный и открытый миру, как ребёнок.
- И ты сможешь с ним долго пробыть вместе?
- Не знаю, поглядим, что будет дальше.
- Я собственно к тебе пришёл поговорить об одном серьёзном деле. Я два дня назад ездил в место, где мы бросили Авдея в моём теле.
- Зачем?
- Я чувствую себя законченным негодяем. Отдать старое тело молодому человеку, каким бы он не был, и забрать себе его здоровую плоть - это мерзость и подлость.