— Вот это кайф, — громко выдохнула Милана, плюхнувшись рядом со мной во время короткого перерыва. — Ноги гудят.
— Сколько лет ты занимаешься? — отпив воды из бутылки, посмотрела на нее.
— С шестого класса. Родители на бальные отдали, — скривилась. — Правда, хореограф там была не очень. Страшная баба, — хмыкнула. — С такой на войну, а не на танцы.
Я смотрела на нее со странной смесью недавнего раздражения и симпатии, что зарождалась во мне. Это било диссонансом. Я не спрашивала, но она сама с внезапной охотой рассказала мне о танцевальных школах, которые сменила уже раза три, как минимум. Что занималась не только танцами, но и гимнастикой, правда, не долго.
— Почему… — вырвалось у меня прежде, чем решила задать этот вопрос. На секунду остановившись, переформулировала. — Тебе нравится танцевать в клубе?
Усмехнулась. В карих глазах блеснул неясный моему пониманию огонек. Отвернувшись, посмотрела вперед себя.
— На самом деле к публичным танцам я изначально относилась отрицательно, — коротко вздохнула, прикусывая нижнюю губу. — Нельзя сказать, что порицала, просто относилась с пренебрежением. Мне казалось это слишком вульгарным — танцевать в обнаженном виде на виду у всей толпы. Я была еще на первом курсе, когда мне впервые предложили попробовать станцевать в клубе. Отказалась сразу же.
— Что же на тебя повлияло? — стало любопытно.
— Не поверишь, — с озорством глянула на меня, выдав короткий смешок. — Меня просто продинамил парень.
— Ты решила в отместку ему податься в танцовщицы?
— Не совсем, но близко. Понимаешь, тогда я была очень стеснительна и выглядела совсем не так, как сейчас, — развела руками, указывая на себя. — Ну, прям мышь серая. Такая, знаешь, одета в мешковатые шмотки, потому что удобно, рюкзак через плечо.
Не знала, стоит ли возмутиться на то, что в том своем образе, что она описывала, я сейчас являлась той самой серой мышью.
— Блин, нет, ты не так поняла, — тут же сообразила она, будто прочитав мои мысли. — Здесь дело не стиля, а скорее восприятия своего образа. А я была, — повела плечом. — Стеснительной. И тогда мне знакомая посоветовала выйти на сцену. Мол, — хохотнула. — Раскрепощение подобного типа содействует снятию психолофизиологических зажимов. В общем, какой-то психологический термин. Не поверишь, на пилонах даже врачи крутятся. Она не уговаривала меня, просто сказала «попробуй». А я взяла, да и попробовала.
— Смотрю, тебя затянуло, — улыбнулась.
— В первые моменты противоречие чувств просто зашкаливало. Я полуобнаженная и куча народа, что пялиться на меня. Было как-то странно, но не неприятно. Волнительно скорее. И тут я поняла, что она имела ввиду. Танец само по себе как способ самовыражения, но когда зажат изнутри, так и будешь сторониться тех рамок, в которые себя загоняешь. Стоило это осознать, чтобы посмотреть другим взглядом на окружающих. Ведь им нравилось то, что я им показывала. Черт, да с меня там глаз не спускали и именно в этих глазах я видела то, что мне нужно было.
— Похоть? — теперь насмешливо скривилась я.
— Нет, дорогая моя, — выставила вперед указательный палец. — Хотя и это было, — широко улыбнулась. — Восхищение. А для меня, как стеснительной девушки, это был нонсенс.
— И ты упивалась всеобщим восторгом, — заключила я, улыбаясь в ответ.
— Конечно, — кивнула. — Это простая математика. Я кайфую от танцев, все остальные кайфуют от меня. И прочь стеснение.
— Судя по всему, ты была гуманитарием.
Милана мягко рассмеялась. У нее был приятный смех. Низкий и грудной.
— Как отнеслись родители к твоему увлечению? — не дожидаясь ее ответа, полюбопытствовала. Мне действительно стало интересно.
— Мама не знает. Она до сих пор думает, что я работаю экономистом, — закусила губу, веселясь. — А отец, — неопределенно взмахнула рукой. — Он нелегко, конечно, принял, но, все же, думает, что это лишь временное увлечение. Хоть и говорит, что лучше бы я работала где-нибудь в забегаловке. Вот с братом сложнее оказалось. Помнишь, я говорила про свои привилегии в клубе? — дождавшись моего кивка, продолжила. — Это он мне их выбил. Буквально причем выбил. Нескольких людей в травмпункт увезли с тяжелыми увечьями. Теперь все знают, что на меня только глазеть можно, трогать нельзя, — состроила гримасу. — Демьян не слишком любит церемониться с людьми.