Этого ведь не могло быть, у Милены же бесплодие. Булат даже вариант беременности не просчитывал, потому что это было невозможно, но она уже была. Маленькая жизнь, связанная с ними. Рефреном в памяти всплыли женские слова:
— Уходи…
Сломленная, испуганная, совсем измученная она всё равно пыталась оградить его от жестокой правды. Старалась казаться сильной, несмотря на то, что ей было в двадцать раз хуже, чем ему. Не попросила поддержки, не обвинила, а постаралась защитить его от боли потери.
С виду маленькая женщина, однако её душевной силы и любви хватило бы на десяток мужчин.
И у них мог быть ребёнок. С её душой и его умом или наоборот, или пойти в чьих-то родителей.
На несколько минут Булат выпал из реальности: просто сидел и смотрел в одну точку, прокручивая слова врача. Срок был небольшой, значит, это была лишь клетка, а не ребёнок. Можно выдохнуть. Однако всё внутри воспротивилось самообману. В таких ситуациях, несмотря на всю склонность к рациональности, мужчина понимал, что это не способно помочь.
В подобные моменты ты всё понимаешь умом, но, несмотря на это, тебе все ещё очень больно.
Булату было плохо и паршиво от осознания того, что он ничего не может изменить. Он не смог защитить свою женщину и ребёнка и теперь остаётся лишь принять последствия вместе с болью, которую они причиняют.
Мужчина мог бы встретить её, отправить за ней водителя, да всё, что угодно… Он слишком халатно отнёсся к единственному близкому ему человеку. Впрочем, сейчас в этих рассуждениях не было смысла.
Опустить руки и начать себя жалеть — это не его путь. Мужчина понимал, что будет непросто, что им обоим сейчас тяжело, однако по одиночке с этим не справиться. К тому же в результате этого нападения Милена могла погибнуть сама, и от этой мысли Булат непроизвольно дёрнулся.
Нет. Представить, что этой дурочки больше не будет, оказалось просто невыносимо. Она нужна ему, а он — ей. Однако нужно было найти правильные слова, чтобы Милена это услышала. Сейчас в своём коконе, свитом из желания всем сделать лучше, она хочет оградить всех от проблем, и этим делает только хуже.
Если бы, женщина, действительно, любила Матвея, Булат бы отошёл в сторону, не став мешать. Но это ведь было совсем не так. Зная правду, партнёр после недолгого разговора с женой наскоро покинул больницу, даже не узнав ничего от врача.
Этого любящий человек бы не сделал. К тому же Булат чётко осознавал, что все действия Милены по отношению к нему не были лживыми. Да порой они были слишком глупыми и нелогичными, но всё же искренними. Такими же настоящими, как и её учащённое сердцебиение рядом с ним.
Булату нужно было всё взвесить и продумать собственные слова, чтобы нечаянно не сделать Милене хуже, но времени оставалось всё меньше и меньше с каждой минутой. Над головой продолжали висеть рабочие проблемы, внутри всё щемило, а в голове было пусто.
Впервые в жизни собственный бизнес волновал мужчину по касательной, потому что в ней слишком резко появилось кое-что очень важно. Давно появилось, только вот по-настоящему понять это, он смог только сейчас, когда мог окончательно всё потерять.
***
После разговора с Матвеем Милена чувствовала себя опустошённой. Ей абсолютно ничего не хотелось: больничная еда оставалась нетронутой, а сама женщина фактически не вставала с постели. Лежала на ней, свернувшись в клубочек, и молчала, обхватив руками колени. Даже на слёзы сил уже просто не было.
Врач, кажется, приходил и что-то говорил ей, но женщина его не слышала. Всё было, словно в каком-то тумане, час бесконечно тянулся за часом, не принося с собой ничего, кроме пугающего чувства пустоты. Тишина, холод, темнота, чувство вины и одиночество. Наверное, именно так выглядит наказание за все её грехи.
Возможно, это даже хуже адского пламени.
Неожиданно для самой себя её слух уловил какой-то стук. Негромкий, но настойчивый. Сначала Милене показалось, что это всего лишь выдумка её больного воображения, и она просто сходит сума. Однако этот стук всё никак не прекращался и постепенно от него начинала болеть голова. Сделав над собой усилие, женщина поднялась с постели и подошла к двери.